К

огда меня избрали комсоргом класса, я горько рыдала в рукавчик своего школьного платьица, поражаясь дружному вероломству своих одноклассников, «подставивших» меня. Я уже представляла себе сдвинутые брови учителей («ай-ай-ай, а еще комсорг»), которые будут сопровождать мои «проступки» — внезапный смех во время ответа у доски, мечтательный взгляд в окно, «когда учитель объясняет такой важный материал», опоздание на урок… «Как ты можешь такое себе позволять, ты же комсорг!»

А еще само слово комсорг мне было неприятно. На физическом уровне неприятно! Обман какой-то я видела во всем этом, что ли? Ведь комсорг — это организатор «мероприятий», придуманных партийными товарищами в их высоких (и не очень) кабинетах в интересах ПАРТИИ. А у нас, старшеклассников, были совсем другие интересы (вполне приличные, не подумайте чего плохого). И потом, если мне что-то было неинтересно, я не могла притворяться… а тут надо было еще и сделать так, чтобы притворился весь класс: мол, мы с интересом обсуждаем эти съезды КПСС, пятилетки и прочее. Происходило это регулярное притворство на наших комсомольских собраниях (в обязательном присутствии не только классного руководителя, но и школьного парторга, видимо, учительской партячейки, или как там у них это называлось). Ну, в общем, уже тогда, когда начала «плакать в рукавчик», я на интуитивном уровне поняла, что добром для меня мое комсоргство не кончится…

Я не ошиблась. Первая неприятность случилась, когда я беспечно оставила на своем письменном столе стопку комсомольских билетов, которые принесла домой, чтобы проставить штампики об уплате комсомольских взносов. Куда я ходила, не помню, но когда вернулась домой, в своей комнате увидела абсолютно счастливую собаку, которая… да, да, пыталась сделать еще мельче и так мелкие клочки комсомольских билетов. ВСЕХ! ВСЕГО КЛАССА! Чем закончилось это «Дело» о небольшой шалости моей семимесячной овчарки, не помню (слава Богу, не 37-й год был). А не помню потому, что эта история со съеденными комсомольскими билетами оказалась не самым страшным «грехом» моего комсоргства. Как-то все улеглось. Неблагонадежным комсоргом я проявила себя в совсем другой истории. Про мавзолей В. И. Ленина.

Итак, у нас было запланировано комсомольское собрание, посвященное итогам работы металлургической отрасли в рамках исполнения решений партийного съезда (как-то так). Вечером я с трудом домучила свой доклад «об этой бредятине», которую мне «нужно было донести до одноклассников», а сам доклад потом сдать (для отчетности). Собрание должно было состояться после уроков. А на уроке истории случилось ЧП.

«Мы все учились понемногу…», но был у нас в классе невероятно одаренный парень Сергей (фамилию указывать не буду). В отличие от нас, он не учился вовсе, но всегда был готов ответить, быстро и правильно решить… иногда мне казалось, что он лучше учителя знает предмет (а уж историю — вне всякого сомнения). Ну и для полноты портрета Сергея стоит добавить, что был он, как тогда говорилось, большой озорник с непозволительной во времена СССР формой чувства юмора.

Так вот, историчка распинается у доски и вдруг замечает, что Сережка что-то задумчиво рисует в атласе по истории, подбегает к нему, выхватывает атлас, багровеет, издает громкое протяжное «АААААААААААА-А-А-А-ааааааааА!!!!!!!!!!" и пулей вылетает из класса. Когда меня через несколько минут вызвали к завучу, я уже знала: Сережка нарисовал на мавзолее Ленина свастику… В общем, мне было велено внести в повестку комсомольского собрания вопрос «Разное».

Собрание я провела «блестяще» (а по-другому и быть не могло, я же умоляла: не надо меня комсоргом избирать). Объявив повестку, собралась было читать «партийно-металлургическую муть», посмотрела в глубь класса, потом на ряд суровых учителей, пришедших на спектакль, и сказала, что написала доклад о перевыполнении планов, бла-бла-бла, что озвучивать его не буду, и те, кто заинтересуется, может почитать, что предлагаю перейти сразу ко второму вопросу. По второму вопросу — персоне Сергея — сначала высказалась череда преподов (осквернил, святотатство, нелюдь, тебя страна растила…) И как резюме: такому в комсомоле не место! После этого по сценарию тех лет и правилам хорошего тона всех комсоргов я должна была поставить вопрос об исключении Сергея на голосование, и класс — все, как один — должен был принять решение (а исключение из комсомола тогда было равнозначно запрету для поступления в вуз, что-то вроде «волчьего билета»).

Но я поступила так, как велела мне МОЯ комсомольская совесть… В общем, исключения никакого не состоялось. Преподы даже орать на меня не стали, мне показалось, что от шока, от всего произошедшего они просто «растворили» меня в пространстве. Кстати, на моих отметках тот скандал не отразился никоим образом. Я думала, что все успокоилось, забылось… Впрочем, под занавес учебного года я (опять же, как комсорг) умудрилась снова «отличиться». На сей раз «увела» (я, а кто же еще?!) часть класса купаться вместо того, чтобы «вместе со всеми, как надо» ждать на придорожном солнцепеке автобус. Вот тут крику было столько, что я думала, до экзаменов не допустят…

В конечном итоге моя выпускная оценка по поведению оказалась «удовлетворительно» — уд. У меня одной из всего выпуска! Кто не знает, поведение выпускников тогда оценивалось так: «примерное», «хорошее», «удовлетворительное», был еще «неуд» (но с этим даже ПТУ не брали). В основном советские школы выпускали «примерников», реже — хорошистов…

Когда я пришла сдавать документы на поступление в вуз, девочка, просматривая весь набор документов — вполне себе оценки, комсорг…и «уд» — посмотрела на меня растерянно и убежала куда то, прихватив мою «кипу». Мне все-таки разрешили подать документы. В институт я благополучно поступила, и для меня началась новая жизнь — я стала просто членом ВЛКСМ — и это было счастье!