Идя служить двухгодичником, Андрон Савенко в глубине души рассчитывал несколько облегчить свою дальнейшую жизнь на гражданке путем вступления в партию именно в армии. Однако, отслужив с полгода и испытав в полной мере все тяготы и лишения воинской службы, а также убедившись воочию как плющат весь офицерский состав по партийной линии, он передумал. Опять же, отдавать ежемесячно свой законный червонец в качестве партвзносов ему не очень хотелось. Так бы все и прошло для него тихо-мирно, если бы не волшебное советское слово «разнарядка».

В начале осени 1987-го года в батальон пришла разнарядка принять до конца года в кандидаты в члены КПСС двух офицеров. Имеющихся в наличии на тот момент потенциальных «счастливчиков» в части было только трое: два кадровых лейтенанта — Паша Кобзев и Эдик Евдокимов и, собственно говоря, «пиджак» Савенко. Казалось бы, чего проще — принимай в партию двух надежных кадровых, и все дела. Но тут была маленькая загвоздка. Лейтенант Кобзев, совершенно разочаровавшись к тому времени службой, забил на нее со всей славянской бессмысленностью и беспощадностью. Несколько месяцев назад он написал рапорт на увольнение и перестал ходить на службу.

В те времена увольнение из армии кадрового офицера было не просто ЧП. Это было совсем ЧП! Пашу, естественно, не уволили. Ему заочно объявляли взыскание за взысканием, клеймили его позором и нехорошими словами на регулярных судах офицерской чести, но денежное довольствие платили регулярно. Попытаться в такой ситуации принять Пашу в КПСС было сродни малоизвестному в то время в СССР садомазохизму.

Андрона вызвал к себе освобожденный главный «комсомолец» батальона старший лейтенант Слава Жуков. Слава был добродушным, ответственным и абсолютно безграмотным технически офицером радиотехнических войск. Весь парадокс был в том, что в отличие от большинства прочих политработников он оканчивал не политическое, а именно инженерное радиотехническое военное училище. Тем не менее, незнание Славой Жуковым абсолютно любой техники было просто феерическим. Про него по всей Одесской бригаде ходили легенды.

Однажды Андрон, зайдя вместе со своим коллегой по РЛК Сергеем Передерием в кабинет к Жукову, увидели забавную картину. Слава держал в руках электробритву, шнур от которой был воткнут в розетку. Бритва не работала, и «комсомолец» задумчиво смотрел на незатейливый гаджет.

— Чего случилось, Слава? — спросил юморной Передерий.
— Да вот бритва не включается почему-то, — отозвался Слава.
— Так ты, наверное, полярность перепутал! Переверни вилку-то! — еле сдерживая смех, посоветовал Сергей.

Слава радостно улыбнулся, хлопнул себя по лбу и, перевернув штепсель, снова вонзил его в сеть переменного тока.

— Не, и так тоже не работает, — грустно сказал он вслед вываливающимся от хохота из его кабинета двум «хохмачам».
— Андрон! — торжественным голосом сказал Слава Жуков. — Командование батальона доверило мне ответственную миссию предложить тебе стать кандидатом в члены КПСС. В этот очень важный момент твоей жизни…
— Слава! Ты ж не на собрании, — скептически заметил Андрон. — Не увлекайся!
— Ну, в общем, давай, пиши заявление, — уже обычным тоном сказал Слава.
— Слушай, я, в принципе, не против, — осторожно попытался соскочить Савенко. — Но чувствую, что пока не совсем готов. Не совсем достоин, что ли… Техника у меня работает плохо. Опять же, личный состав…
— Андрон, есть такое слово «надо», — снова перешел на пафосный тон Жуков, но, увидев непрошибаемое лицо «двухгодичника», решил зайти с другой стороны.
— Короче, Андрон! Я поговорю с командиром. Дадим тебе квартиру, перевезешь жену.

Это был сильный ход. Без семьи Андрон, безусловно, тосковал. Тонко уловив душевные колебания Андрона, Слава опытной рукой добил его окончательно:

— Командир тебя отпускает на три дня домой! Привезешь две рекомендации…

Это, собственно говоря, и решило исход дела.

Надобно отметить, что стать кандидатом в члены КПСС можно было лишь, предоставив рекомендации от двух коммунистов, с которыми потенциальный претендент работал или учился в одном коллективе не менее года. Поскольку в Арцизе Савенко находился еще менее означенного срока, то и брать их было негде, кроме как в родном Смоленске.

Андрон написал заявление, с огромной радостью съездил на родину, где легко получил искомые рекомендации от своего научного руководителя и парторга института, и стал ждать того момента, когда он с полным правом станет частью ума, чести и совести нашей эпохи…