Луч света

Сосед–украинец рассказал такую историю. В одной небольшой украинской деревеньке в начале 60–х годов не было не то, что телевизоров или радио, не было света — провода с электричеством еще не протянули. Уроки школьники делали днем или при лучине, в школу шли несколько километров пешком. Рано ложились спать, рано вставали. Из культурного досуга в лучшем случае деревенская самодеятельность. Ни домов культуры, ни кино. Детских же развлечений — грибы и ягоды летом, самодельные санки и ледяные горки зимой. Взрослые каждую неделю собирались в одном из домов за столом: вспомнить войну, потерянных друзей, поговорить о насущном. Разрешали и детям посидеть рядом, на лавках. Послушать стариков. Войну все хорошо помнили и много про нее рассказывали. Про немцев и про их зверства, про подлецов–предателей, и, разумеется, про Победу.

И вот за этим деревенским столом каждую неделю встречались два ветерана войны, тогда еще средних лет. Оба инвалиды. Один русский, потерял на войне руку, другой украинец, подорвался на мине, выжил, но потерял ногу. Оба трудились, держали подсобное хозяйство, у каждого были семья и дети. Что важно — не злоупотребляли. Но к середине застолья они всегда начинали спорить между собой. О чем — никто уже не помнит. Может, приближение мировой революции представляли себе по–разному, а может, огород у одного родил больше, чем у второго или наоборот.

Заканчивался спор дракой.

Не очень хочется себе представлять дерущихся инвалидов войны, одного без руки, другого без ноги, хотя, надо сказать, односельчане разнимать их не торопились. Мораль не в этом. После драки два героя не разговаривали друг с другом несколько дней, но перед очередным еженедельным застольем обязательно мирились, обнимались и целовались. Жить друг без друга они не могли. Потому что оба прошли войну, защищали Родину, которую никто тогда на Россию и Украину не делил, на войне потеряли многих друзей и свое здоровье. Наверное, еще потому, что до застольного спора вместе пели песни. Сначала «Вставай, страна огромная», а потом «Взяв би я бандуру, Та й заграв, що знав...» Общая история и общая культурная среда — вот что на самом деле объединяет так, что разъединить невозможно...

Почти целый год в рубрике «Культурный слой» мы писали о том, что нас на самом деле объединяет. О Годе культуры и коде культуры, о филармонии и театрах, о музеях и выставках, о ежегодном календаре культурных мероприятий и мероприятиях необычных. Последние нужны поскольку, смею напомнить, смысл Года культуры — в приобщении к ней максимально большого количества жителей города, региона, страны. Ведь порой как бывает: есть своя аудитория у театра или клуба, ходят туда по праздникам, иногда приводят детей. А других, кто ни разу там не был, все равно во много крат больше. «Зачем мне это? — говорят они. — Лучше в торговый центр схожу. Куплю чего, а если время будет — в кафе зайду или кино посмотрю».

Вот и получается, что два измерения существуют в одно время, но в параллельных мирах.

Хотя нет, все же они пересекаются, эти измерения. Тут вот еще одну историю как раз по этому поводу рассказали.

Многие смоляне, чего греха таить, работают в Москве. Но даже те, которые не работают, частенько ездят в столицу. Для удобства пассажиров в этом году запустили поезд ежедневный — «Ласточку». Идет не быстрее, чем белорусские скорые, зато вагоны новые, современные, многим нравится, пустых мест не бывает. Но в нем, в этом поезде всего два (извиняюсь за прозу жизни) туалета — в первом вагоне и в последнем. И очередь в них не бывает меньше получаса. Так вот, очевидцы рассказывают, что постоянная ругань в этих очередях стоит. Детей и стариков без очереди не пропускают: «потому что всем надо».

Другой пример пересечения измерений — поведение водителей на дороге. Не сочтите за брюзжание «понауехавшего», но скажу честно: после Москвы, пусть и с ее безумными пробками, ездить за рулем в Смоленске некомфортно. К хорошему, то есть к взаимной вежливости на дороге, к «пропустите, пожалуйста» и обязательным «спасибо» аварийкой привыкаешь быстро. Вождение в Смоленске сразу после Москвы очень сильно напоминает эту очередь в туалет в «Ласточке», только как в немом кино: на уровне жестов, сигналов и неслышной из–за закрытых окон ругани.

Регулярные рейды, видеокамеры, заказные письма со штрафами — это все только снимает симптомы, «обезболивающее» такое. Причин не лечит. Принудительно загонять грубиянов в театры и библиотеки занятие бесполезное. Вот и получается, как у классика, жизнь за железными запорами:

«Вот какой, сударь, у нас городишко! Бульвар сделали, а не гуляют. Гуляют только по праздникам, и то один вид делают, что гуляют, а сами ходят туда наряды показывать. Только пьяного приказного и встретишь, из трактира домой плетется. Бедным гулять, сударь, некогда, у них день и ночь забота. И спят–то всего часа три в сутки. А богатые–то что делают? Ну, что бы, кажется, им не гулять, не дышать свежим воздухом? Так нет. У всех давно ворота, сударь, заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают, либо богу молятся? Нет, сударь! И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних едят поедом да семью тиранят. И что слез льется за этими запорами, невидимых и неслышимых! Да что вам говорить, сударь! По себе можете судить. И что, сударь, за этими замками разврату темного да пьянства! И все шито да крыто — никто ничего не видит и не знает, видит только один бог! Ты, говорит, смотри в людях меня да на улице; а до семьи моей тебе дела нет; на это, говорит, у меня есть замки, да запоры, да собаки злые. Семья, говорит, дело тайное, секретное! Знаем мы эти секреты–то! От этих секретов–то, сударь, ему только одному весело, а остальные — волком воют. Да и что за секрет? Кто его не знает! Ограбить сирот, родственников, племянников, заколотить домашних так, чтобы ни об чем, что он там творит, пикнуть не смели. Вот и весь секрет. Ну, да бог с ними».

Бог с ними, то есть с нами? Не все в жизни так плохо, можно и подраться, если хочется. Но потом обязательно нужно обняться. И эти измерения — одно, тысячелетнее, нашей культуры, второе — мимолетное, нашей повседневной жизни — нужно соединять.

Возможно ли это? Чтобы не сразу всем светло, но чтобы хотя бы луч света? Можно и нужно. И Год культуры в этом нам помощник, был и остается. Итоги подводить еще рано, да и сам Год — все говорили, помните? — начинаясь, не заканчивается. Просто в следующем году он будет называться Год литературы.

И вот еще, задел на будущее. Отчего все же люди не летают как птицы?