ДМБ-89,
часть 14
«Воронья слободка»?

Нет, конечно, не то, чтобы по Ильфу и Петрову протекала жизнь в военном общежитии. Но временами нечто не менее колоритное встречалось и здесь. Выпивали офицеры много, вот в чем дело. Ну, а как прикажете не пить — все молодые, все несемейные на постоянной или временной основе. Вина в городке — море разливанное. Одно время достойные обитатели комнаты №513 (той, где жил Андрон) даже подумывали купить в складчину трехсотлитровый бочонок вина, поставить его в предбаннике и повесить рядом ковшик. Ну, вроде как под старину. Зашел гость — выпей чарку прежде, чем слово молвить. По деньгам выходило напряжно, но не слишком. На пятерых по 90 рублей с носа. Плюс ковшик… Подумали–подумали, и не стали рисковать. Обликом морале все–таки руссо офицеро. Как ни крути, а два коммуниста, два кандидата в члены КПСС и один представитель передового отряда молодежи — негоже винище бочонками жрать. Посему выпивали, в принципе, тот же объем, но малыми дозами — трехлитровыми банками. Причем, со временем этот местный напиток настолько приелся и стал обыденным, что в его употреблении потерялась сама изюминка понятия «выпить по чуть–чуть», подразумевающая какой–никакой накрытый стол, более или менее неспешную беседу под сигаретку и излияния души.

Впрочем, чтобы не создалось превратное мнение о беспробудном пьянстве советских офицеров, принимали на грудь ребята не постоянно, а временами. Раз, от силы два в неделю. Маленькая комнатка в лице капитана Гаценко и Сережи Небытова — и того реже.

Хотя иногда выходило в полном соответствии с поговоркой: «редко, но метко». И казусы вследствие этого приключались регулярно…

Так, к примеру, однажды утром, после несколько более серьезного вечернего возлияния Андрон, отчаянно опаздывая на отъезжающую в часть машину, сослепу спутал приехавшего на проверку к «летунам» генерал–майора с «просто майором» (одна звезда на погонах! А то, что погоны сплошные, без просветов — ну, тут уж извините, не разглядел!) и ненавязчиво, но твердо подвинул его плечом, чтобы не толпился в дверном проходе. Дикий крик «Лейтенант!!! Стоять!!!» был слышен, наверное, в Одессе. Как всегда, спас прикрученный к кителю заветный ромбик с сугубо гражданскими буквами «МЭИ». В итоге — презрительно процеженное сквозь зубы «Пинжак!» и никаких серьезных последствий…

Соседи по общежитию, как, впрочем, и основная масса обитателей военного городка мужского пола, тоже регулярно воздавали должное Бахусу. Из–за чего опять–таки частенько возникали анекдотичные ситуации. Так, например, еще один проверяющий, старенький полковник из Одессы, остановившийся на время проверки в военной гостинице (которая, напомню, находилась в том же здании, что и общежитие), удрученно поведал офицерам и прапорщикам на подведении итогов: — Ну, что я скажу, товарищи офицеры… Я понимаю: служба у вас непростая. Накрутитесь, навертитесь за день в своих радиолокационных станциях, а к вечеру головы у всех кружатся. Я вот в гостинице жил, постоянно вечером шатающихся офицеров встречал. А некоторые даже падали! Вы уж поосторожнее с техникой…

Так вот, в трудах и повседневных хлопотах и проходили дни, недели, месяцы. К концу лета 1988 года дружный коллектив комнаты № 513 комнаты заметно поредел и обновился.

Первым из компании откололся Леша Гаценко, ставший к тому времени уже майором. Послужив последние полгода в должности начальника командно–технического узла, он получил назначение на новое место службы. Все Лешины друзья не знали, радоваться им за друга или переживать, поскольку продолжить свою карьеру ему предстояло в городе Красноводске, Туркменской ССР (ныне, кстати, носящий гордое имя Туркменбаши).

ТуркВО, вообще–то, считался не самым лакомым местом для службы и проживания. Красноводск хоть и располагался на побережье Каспия, но климатом обладал пустынным, субтропическим. Короче говоря, в Красноводск офицеры не особо рвались, мягко говоря.

Однако Алексей Егорович, как человек стойкий и мужественный, решительно отмел все сомнения и, ничтоже сумняшеся, убыл в туркменские края.

После его отъезда Ваня Поляков, более других переживавший расставание с многолетним другом, грустно констатировал:
— Ну, вот! Леша уехал. Скоро все разлетимся.

И был, как всегда, прав…

Первое время Гаценко изредка писал письма (интернета тогда, как вы понимаете, не было и в помине). Отзывался о новом месте Леша скептически, но с юмором. А в одном из писем прислал засушенного скорпиона и фалангу, которые впоследствии пользовались большой популярностью у жильцов комнаты № 513. Через некоторое время письма прекратились, и Андрон потерял из виду одного из своих лучших армейских друзей…

Следующим спаянный коллектив покинул Иван Сергеевич Поляков.

Как уже упоминалось раньше, Ваня имел желание уволиться из рядов, но не имел возможности. Он всячески саботировал службу, ухудшал свой моральный облик и оказывал разлагающее действие на молодых офицеров. Тем не менее (и в этом заключался один из парадоксов советского времени), никакого осуждения со стороны сослуживцев и даже командования батальона не было и в помине. Все прекрасно осознавали, что реалии воинской службы таковы, что и из них никто не застрахован от такой ситуации в будущем.

В итоге все закончилось так, как и должно было закончиться: Полякову предложили более приемлемое место службы, и он согласился завершить свою забастовку и покинуть опостылевший Арциз.

Андрон и Роландас совсем приуныли. К Ване они были привязаны нитями дружбы и взаимопонимания гораздо сильнее, чем к другим боевым друзьям. Но такова селяви, как говорится. И капитан стал готовиться к отъезду.

— Ну что, салабоны? Гульнем напоследок, — весело сказал Ваня как–то вечером.
— На что гульнем, Иван Сергеевич? — с грустью отозвался Андрон. — Золотого запаса нема.
— Эх, хлопцы! Вечно вас учить надо всему! — хмыкнул Иван Сергеевич. — А машина моя на что?!

И Ваня Поляков продал свою «ласточку» — любимый всеми «Жигуль» 2102.

Гульнули хлопцы действительно нехило. За последующие две недели неведомым образом разлетелась целая тысяча! Были поездки на Лиман и в Одессу, в Тирасполь и Кишинев с посещением соответствующих моменту злачных мест. В общем, оттянулись по–взрослому.

Но все хорошее, как водится, закончилось быстро, и через две недели Иван Сергеевич Поляков, пересчитав оставшиеся от продажи машины невеликие деньги, убыл осваивать новые регионы необъятной Родины. (Здесь надобно отметить, что дальнейшая служба в армии заняла у Вани ровно год. Он все–таки уволился из Вооруженных Сил и уехал к себе на родину в славный город Орел).

А в конце июля 1988 года подошел срок окончания двухгодичной службы и у Ромы Виршиласа.

Роландас ждал этого события долго и упорно. Он был отличным парнем и хорошим офицером, но чрезвычайно тяготился отсутствием семьи и связанными с этим переживаниями. В последние месяцы он все чаще становился задумчивым, молчаливым и очевидно грустил. Пока все друзья были вместе, Роме было легче, но с отъездом сначала Леши Гаценко, а затем и Вани Полякова, он все–таки немножко скис.

Роландас сначала считал дни до календарного окончания двухлетнего срока службы. Потом считал дни до приказа, потом опять считал дни… Дембель подкрался, как всегда, незаметно. В этот день у печального литовца будто камень упал с сердца и грустная пелена с лица. Он снова был весел, сыпал искрометными шутками и излучал всеобщее счастье. Наскоро соорудив вечером небольшую «отходную», Роландас от души выпил «на посошок» арцизского вина и с легкой душой помчался в родной Вильнюс…

Но свято место пусто не бывает, и в заветную комнату № 513 постепенно заселялись новые лица.