Валерий Разуваев

После выборов (26 августа 2009 года)

После административного вмешательства, уничтожившего избирательную кампанию Валерия Разуваева на мэрских выборах, после того, как навязанная «сверху» группа заезжих технологов своей работой вместо победы обеспечила кандидату от ЕР третье место, некоторые поспешили спрогнозировать уход Разуваева из смоленской политики. Одни потирали руки: «Ну-у-у, после такого количества грязи он уже вряд ли оправится», другие сочувствовали, мол, да ему следовало бы компенсацию потребовать с того «креативного виртуоза», который умудрился испортить всё, толкнув избирателей на протестное голосование…

Проведя один день с Валерием Разуваевым, могу сказать точно: поторопились с выводами и недоброжелатели, и сочувствующие. В течение этих двенадцати часов я получила возможность воочию убедиться в том, что избиратели по-прежнему верят Разуваеву, идут к нему за помощью. Смогла даже стать свидетелем визита к нему одного высокопоставленного политика, попросившего о встрече, чтобы обсудить некоторые вопросы.

Впрочем, обо всём по порядку. Итак, нынешний «День с лидером» (26 августа 2009 года) был проведён с депутатом Смоленской областной Думы, председателем ПК «Лаваш» Валерием Алексеевичем Разуваевым.

— Привет, а ты по какому случаю у нас?

— А как попала сюда? По знакомству?

— Нет, я пришла к Валерию Алексеевичу, рассказала кто я, что умею делать, чего ожидаю от работы здесь. Всё очень просто как-то произошло.

— Слушай, Марин, а как сотрудники вообще к шефу относятся? Интересно узнать мнение вот так, «за глаза».

— Ну что ты, Алексеевич — это ЧЕЛОВЕК! Всякие моменты, конечно, случаются, но могу точно сказать, что у нас его любят. Он необыкновенный начальник. Мы за ним как за каменной стеной, есть уверенность в завтрашнем дне. Его в самом деле здесь любят. Наверное, это ответная реакция, ведь он, если что надо, всегда поможет, никогда не откажет. С ним ощущаешь стабильность. И главное то, что он не «возвышается» над нами, он с нами.

— Валерий Алексеевич, есть ли список каких-то конкретных подшефных учреждений, которым помогает «Лаваш»?

— Дело в том, что ко мне обращаются за помощью не только мои избиратели, но и жители других округов. И хочется помочь всем, поэтому мы не патронируем какой-то один детский дом, школу или садик. Помогаем всем: кому-то сейчас, кому-то позже. Мы начали заниматься бизнесом с 1987 года, когда уже развалился Советский Союз. А в 1991-м случилась история, которая заставила меня задуматься о том, что рядом с нами в городе есть много людей, которым помощь просто необходима. Я понял, что если не помогу, потом просто не смогу себе этого простить. Мы тогда ещё выпекали хлеб, и к нам всё время заходила одна бабушка, которая брала у нас бракованные (слегка подгоревшие) лепёшки. Мы были уверены, что она для поросят или для собак их берёт. Но однажды я увидел, как наша бабушка, сидя на скамейке, ест эти лепёшки. Подхожу к ней: «Как же так? Мы же думали, что вы для собачек берёте!» А она: «Какие собачки, сынок, одна я живу, пенсия крохотная. Не хватает». Она рассказала, что муж её погиб на фронте, сама она больше пятидесяти лет проработала учительницей, и вот такую пенсию заработала. Я был просто потрясён! И тогда мы начали ей помогать, ежемесячно доплачивая, чтобы она могла жить достойно. С той моей встречи с этой бабушкой наш кооператив взял за правило оказывать помощь тем, кто в ней так нуждается. Помогать начали с инвалидов (в основном — инвалиды детства), потом круг нуждающихся, о которых нам становилось известно, расширялся. Сейчас я даже не могу сказать, каким категориям мы помогаем, в нашем государстве сложилась такая ситуация, что обездоленных, тех, кто вынужден искать помощь, кто в ней нуждается, становится всё больше и это на самом деле страшно.

— Последнее время некоторые политики стали эксплуатировать тему благотворительности, думая, раз у Разуваева сработало (а на выборах в облдуму Разуваев показал один из самых впечатляющих результатов — авт.), значит, и у нас сработает. Постепенно появление в канун выборов каких-то новых благотворительных фондов стало обычным явлением. Как вы к этому относитесь?

— Я скажу так: чем больше будет работать фондов, которые хоть кому-то помогают, тем лучше. Беда в том, что эти фонды зачастую как рождаются перед выборами, так же и умирают после. Обидно, что при этом идёт обман людей, которые из-за болезни обречены на страдания, людей, которые на самом деле ждут помощи. Обманывать таких людей жестоко, и поэтому очень плохо к таким затеям отношусь.

— Последняя избирательная кампания показала, что во время предвыборной гонки добрые, как казалось, ответственные дяди и тёти уже перестают думать о нравственности. Цель оправдывает средства — с таким настроем сегодня идут на выборы. Совсем недавно у меня в подъезде появилась кипа газет предвыборного характера, где будущая кандидатка рассказывает о создании очередного фонда. Как вам такая «калька с Разуваева»?

— Какая ж это калька? Калька была бы, если бы она сначала лет десять-пятнадцать помогала людям, думая не о выборах, а о том, что им помощь очень нужна, и только потом стала бы думать о том, что собирается стать депутатом. И ещё хочу сказать, что на самом деле нет никакого секрета, каждый может прийти и посмотреть, как я работаю, как работают мои помощники. Ведь благотворительность — это только часть того, что мы можем сделать для людей. Честно говоря, не очень люблю я это слово — «благотворительность». Я привык говорить: «Мы не занимаемся благотворительностью, мы просто помогаем людям, и всё». У каждого свои проблемы, и есть случаи, когда даже не задумываешься, есть ли у тебя сейчас свободные средства, чтобы оказать помощь. Если их нет — ищешь, берёшь кредит, потому что, если человек не получит прямо сейчас эту помощь, он просто умрёт. Вот недавно обратился ко мне один пенсионер. У него обнаружили рак кости и, если ему ежемесячно не делать две капельницы, он умрёт. Одна капельница стоит двадцать пять тысяч рублей. У него пенсия семь тысяч и сын, который получает пятнадцать. И как можно отказать в этом случае, ведь они даже без квартплаты и еды не наберут денег на эти капельницы! Спасибо, Владимир Иванович Соловьёв откликнулся… И такие случаи не единичны, за каждой историей своя трагедия… Сейчас вот поедем в детский сад «Огонёк», там совершенно вопиющая ситуация: в музыкальном классе потолок в такое состояние пришёл, что там в самом деле опасно проводить занятия — в любой момент на ребёнка может сверху что-то рухнуть. Как можно остаться в стороне от этого? А туда ведь наши дети ходят… Я не могу себе представить, что родители чувствуют, когда отправляют детей в такой садик, я когда-то сам водил в детсад детей, сейчас внуков вожу.

— Сколько у вас внуков?

— Я многодетный дедушка: у меня два внука и две внучки. Внуки, конечно, это огромная радость. Они все живут со мной, и не могу передать, какое это счастье — возвращаться домой.

— А в отпуске удаётся бывать?

— В этом году позволил себе пять дней провести в отпуске. На рыбалку съездил в Астраханскую область. Уже несколько лет не выбирался порыбачить, а нынче брат поставил перед фактом: билет купил, посадил меня в машину, и тут уж я ничего этому его натиску противопоставить не мог.

— А какая первая мысль сегодня пришла в голову после того, как проснулись?

— …Подумал о том, что новые машины для перевозки продуктов надо покупать. Сейчас многие автомобили в ремонте, и назрела необходимость в обновлении парка.

— А как вообще проходит ваше утро?

— Я пташка ранняя, встаю в шесть утра. Пью кофе, кормлю собаку, собираюсь потихоньку сам, собираю внуков, а потом еду на работу. Сейчас полегче график стал. Это раньше приходилось к семи часам уже на работе быть, а сейчас сын приезжает к раннему часу, а я могу позволить себе приехать после того, как внука в садик завезу.

— Валерий Алексеевич, сколько у вас помощников по обращениям?

— Семь. Потому что, чтобы проработать каждое обращение два-три человека не хватит, это я точно знаю. Сейчас в округе работают две приёмные, вот открываем ещё две, и потом ещё две. Всего шесть приёмных, из них три будут располагаться на опорных пунктах милиции, и там со мной, с моим помощником на приёме будет присутствовать участковый. На Кловской, кстати, такая совместная работа доказала свою необходимость. Потому что, к примеру, на последнем приёме три обращения, с которым люди приходили ко мне как к депутату, находились в компетенции участкового. И их вопросы тут же на месте удалось оперативно решить. Это удобно для людей. Кстати, потом заедем на будущий опорный пункт, где мы сейчас капитальный ремонт проводим.

— А с какими проблемами чаще всего к вам обращаются?

— Больше всего вопросов по ЖКХ, по судебным делам. Очень много обращений по детским садикам. Эти многотысячные очереди, когда мама не может устроить ребёнка в садик, чтобы выйти на работу — это форменное издевательство над людьми. И мы удивляемся при таком отношении, что в Смоленске демографическая яма. Я вообще не понимаю, это ж какую совесть надо иметь, чтобы за шесть лет руководства городом не решить эту проблему?!

— Говорят, что денег нет…

— Да глупости это! Можно было принять целевую программу, и постепенно, планомерно решать этот вопрос. Я уверен, что область не отказала бы в софинансировании. Думаю, что просто не было политической воли, не стояло на повестке дня этого вопроса! Поэтому сейчас у нас такая вот катастрофа наблюдается. Если бы вы знали, сколько мам ко мне идут с просьбой помочь устроить ребёнка в сад. А я не могу этого сделать, не в силах им помочь, потому что очередь есть, и там тоже те, кому нужно место в садике. Вы представить себе не можете, как остро стоит эта проблема. А вы посмотрите, в каком состоянии находятся действующие садики!

— Нет, ну ты видела?! (возмущаясь, Разуваев не замечает, что переходит на «ты»). Когда вот так поездишь по садикам, школам, посмотришь на эту разруху, послушаешь от чиновников объяснения, что в бюджете нет денег, думаешь: надо было бы и у нас, как в Китае, за воровство ввести смертную казнь, честное слово! Причём, расстреливать надо на центральной площади, прилюдно, чтобы другим неповадно было.

— Это вы можете позволить себе бананы, я могу. А знаете, сколько людей нуждаются?! У нас отсутствует средний класс, у нас общество разделено на богатых и бедных, а это уже говорит о том, что государство устроено неправильно. Да не надо мне никаких бананов, когда я вижу, как трёхлетний ребёнок просит мать купить банан, а она говорит: «В этом месяце, сынок, ты уже ел бананы, пойдём, всё равно у меня денег нет».

Скажите, ну и что хорошего в такой демократии?

— Это уже не первый опорный пункт, который мы делаем, — не без гордости говорит Разуваев. — Я когда увидел, в каких условиях у нас работают участковые, поставил себе в план по мере возможности как-то решать этот вопрос. Посудите сами: когда человека вызывают в такой опорный пункт милиции, который больше на разваленный сарай похож, где на пяти метрах сразу три участковых работают, какое впечатление о милиции может сложиться у гражданина после этого?

Какого авторитета при таком положении вещей мы можем требовать от людей в погонах? Чего мы можем требовать от людей, работающих в таких «сараях»? Когда государству до таких условий работы участковых нет абсолютно никакого дела, хочется задать вопрос: и что это за государство такое у нас?!

Вообще, по моему мнению, участковых надо и транспортом обеспечивать. Потому что один участковый обслуживает три тысячи человек. Может он это нормально делать пешим ходом? А если что-то экстренное случилось? Так пока он с Краснофлотской добежит на Нахимова, на месте происшествия уже никого не останется. Да не можем мы требовать обеспечения порядка, если само государство допускает такие условия. В работе правоохранительных органов, равно как и в любом другом деле, важна оперативность, тогда можно спрашивать и за эффективность этой работы.

Я хочу сказать, что прежде чем спрашивать, надо создать условия для нормальной работы. Я так считаю.

— После закрытия сезона в «Губернском» стали активно ходить слухи, что Разуваев не то продал, не то закрыл культурно-развлекательный центр, — интересуюсь я.

— Сейчас увидишь, — улыбается он.

— Валерий Алексеевич, не могу не задать вопрос о выборной кампании — напряжённой, грязной, о кампании, которая преподнесла и Смоленску и смолянам сюрприз. Что оставили в душе события тех дней?

— Большой осадок остался. Мне очень обидно было слушать и читать ту грязь, которую про меня распространяли. Помню, на одной встрече женщина говорит: «Вы же плесневую крупу раздаёте и просроченное масло!» Ко мне подходит помощник и говорит: «Валерий Алексеевич, она ведь у нас получает паёк лет двенадцать каждый месяц». Я тогда эту женщину спрашиваю, сколько лет она получает помощь от нашего предприятия, она говорит, что больше десяти. Я спрашиваю: «А за это время было ли хоть раз, чтобы вы получили некачественные или просроченные продукты?» Отвечает: «Я — нет. Но другие же говорят!» Не хочу вспоминать о содержании «чёрных» листовок, о слухах, которые про меня распускали.

— А близкие как восприняли ваше решение идти тогда на выборы мэра?

— Жена была категорически против. Она отговаривала меня, как могла: «Зная твой характер, ты просто умрёшь, работая в этой должности. Ты и сейчас всё время на работе, мы тебя практически не видим. А если ты станешь мэром, то вообще на работе жить будешь». Она категорически против была, потому что знала, что если уж я берусь за дело, то полностью ему отдаюсь.

— А если бы можно было всю ту историю отыграть к «нулю», что бы вы изменили?

— Я бы просто не стал участвовать в этих выборах. Всё. Я не хочу говорить обо всех тонкостях, но тогда, в том числе, принимались решения, которые меня не могли устраивать. Кроме того, когда люди поверили во всю грязь, которую на меня вылили…

— Вы что, правда не ожидали, что кампания будет грязной?

— Не ожидал. Особенно поразило, когда мне стали ставить в упрёк даже то, что помогаю людям… ну это уже за гранью. Я занимаюсь благотворительной деятельностью с 1991 года, и буду продолжать заниматься и впредь, потому что рассматриваю помощь людям как часть своей работы, потому что люди идут со своими бедами. Они шли и до выборов, а после выборов их стало ещё больше.

— Валерий Алексеевич, а почему фото президента не присутствует? Сейчас принято либо два лика, либо один Медведев.

— А он, на мой взгляд, пока ещё себя не проявил.

— Не буду я эту показуху устраивать! Уберите камеру, не позорьте меня перед людьми. Я же только организовывал субботник, мне ещё до приёма граждан в три места успеть надо! — ворчит Разуваев, и тут вдруг видит, как идёт спил кустов. Что-то в этой картине ему, видимо, не понравилось. Про «три места», в которые надо заехать, речи уже нет. Разуваев включается в работу «по полной». Прямо в белой рубашке, в которой надо к шести вечера успеть на приём граждан. «Сколько же он работать собирается? Полчаса? Час?», — прикидываю я и, пользуясь случаем, делаю заметки о впечатлениях дня «по горячим следам».

— Валерий Алексеевич,— начинаю и замираю: белая рубашка депутата густо покрыта зелёной и серой крошкой (листва и кора).

— Сейчас, последний островок спилим…

— Мы не успеем!

— Успеем.

— Я прямо с субботника, извините ради Бога.

— Ну что вы…

— А когда это случилось? — интересуется депутат.

— Десятого марта, — отвечает женщина.

— А что ж вы сразу не пришли? — удивляется Разуваев.

— Да, стеснялась, у вас тогда сложный период был… выборы эти…

— Да нормальный у меня тогда был период, — отвечает Разуваев, — я четвёртого марта уже поехал бабушку одну поздравлять. Мы всё время её поздравляем, с цветами, тортиком. Правда, вместо праздничного чаепития пришлось её срочно в больницу везти — у неё с ногой большая беда случилась, она из дома уже выходить перестала.

— Вы знаете Валерий Алексеевич, мы так переживали тогда за вас, — включается в беседу её приятельница, — так обидно было…

— Значит, не судьба. Я так к этому отношусь, — улыбается Разуваев, — значит, от беды судьба меня защитила.