Молчание жирафов

Если бы в феврале 2012 года у вас была бы возможность пригласить в гости в Смоленск туземца с острова Тистан-да-Кунья — а это, для справки, самый удалённый обитаемый остров на свете, вы могли быть полностью спокойны за его психику. Ну, при условии, что вы бы дали ему ушанку и валенки с пуховиком, чтобы бедолага не замёрз. Всё остальное не вызвало бы тревоги или удивления у непорочного дитя атлантических муссонов и прибоя: ибо вокруг ничего не происходило. Замороженный, лежащий в снегу город не потряс бы ни тристан-да-кунийца, ни какого другого дружественного эфиопа. Спросил бы он разве что: «А кто эти люди на больших картинках?». «Они желают стабильности нашей стране», — ответили бы вы. «А, ну-ну, это правильно. Мы тоже желаем стабильности нашему вулканическому острову», — одобрительно покивал бы курчавой головой тристан-да-куниец и пошёл бы дальше.

Понятно, что не было в ту пору у нас гостей с романтических островов — а если и были, то уехали бы они со стандартным туристическим пакетом воспоминаний «водька, матриошька, мьедведь». Потому что даже мозолистому глазу рядового горожанина, измочаленного и закалённого в десятках агиткампаний, не было видно активности политических субъектов.

Были выборы президента, не было выборов — неясно. По крайней мере, президентская кампания-2012 оказалась рекордной в плане молчания. Молчали жириновцы: ни одного портрета Владимира Вольфовича на билбордах, ни одной листовки на истоптанном полу подъезда.

Коммунисты отметились мутноватым скандалом с ввозом двухсот тысяч фальшивых газет, где Зюганов, якобы, обещал в два месяца взять всё и поделить, а остальных привести к общему знаменателю.

Олигарх Прохоров конвертировался в двух полусонных тётушек в «Центруме», собиравших подписи, а также явлением лика на экране на площади Победы. Путин сотоварищи, правда, был вездесущ-то в образе премьера, то с ловко завуалированным слоганом, то вселившимся в благопристойные образы пасторальной училки и мужика в свитере с оленями. Олени на свитере оптимистично бежали на солнце, и во всём чувствовался заряд оптимизма и стабильности.

Пока интернеты бурлили и ёрничали, массовый оффлайновый потребитель довольствовался малым. История с подмётным рекламным щитом против Миронова стала едва ли не единственной доступной к обсуждению фишкой. Телевизор лил килотоннами благолепие. Конкуренты молчали. Победа Путина, казалось, была предопределена не то что бы голосованием или пропагандой, а всеобщим молчаливым уговором.

Один знакомый врач как-то поставил диагноз этому состоянию: «Когда пищевая цепочка сформировалась, трудно поставить на её вершину овцу или жирафа». Крупнейшая в мире сеть кофеен Starbucks себя никогда не рекламировала. А зачем, если в одном квартале находится десяток кафе, и вы натыкаетесь на них на каждом шагу? С нашей политической системой, с нашей пищевой цепочкой та же картина: зачем рекламировать очевидное? То, частью чего мы и так являемся… Вот-вот, и я о том. Нормально. Так сойдёт.