— Ольга Валентиновна, расскажите, как девушка принимает решение после школы пойти учиться в технический вуз. Что в первую очередь влияет на такой выбор: хорошее знание математики, советы родителей, компания подруг?

— Математика в школе мне хорошо давалась, легко. Я смолянка, училась в 26-ой школе. У нас был профильный математический класс, и математику я очень любила, участвовала в олимпиадах. Именно это, главным образом, и определило мой выбор. Но получить чисто техническую специальность для девушки все-таки сложно с точки зрения будущей жизни — мужчинам, что бы ни говорили, в технической сфере отдается больший приоритет. Поэтому я выбрала специальность, связанную не только с точными науками, но и с экономикой, а именно — прикладная информатика в экономике на кафедре менеджмента и информационных технологий в экономике. Это образование и определило направление моей дальнейшей работы. Самое интересное, как известно, всегда находится на стыке разных наук. Вот и кандидатская диссертация у меня по экономическим наукам, но специальность специфическая, связана с математическими и инструментальными методами в экономике.

Изначально в выборе института я не металась, сразу решила, что пойду учиться в СФ МЭИ. Элитный вуз с хорошей историей, родители, кстати, мне его тоже советовали. Приходила сюда, узнавала о специальностях. В те годы на специальность, по которой я в дальнейшем училась, как раз проходили первые наборы студентов.

— Насколько я помню, конкурс был какой-то сумасшедший?

— Конкурс был, действительно, очень большой, но у меня была золотая медаль и хорошие результаты ЕГЭ. И получилось, что я поступала без экзаменов, как раз тогда были льготы, и мне повезло. Помню, все говорили, что эта специальность и научная, и техническая, и экономическая. Меня заинтересовало то, что после окончания учебы открывался очень широкий спектр возможностей: можно было уйти и в информатику, и в экономику, и в маркетинг. А если чуть подтянуть бухучет, то стать и бухгалтером.

— Кого больше на этой специальности — мальчиков, девочек?

— В разных наборах по-разному. Девочки после обучения в основном уходят в банковскую сферу, мальчики — в программирование. Многие уезжают на работу в Москву, Санкт-Петербург, в крупные серьезные, в том числе, и зарубежные фирмы. Кто-то даже продолжает учебу в магистратуре за границей. Одна студентка получила грант на обучение и уехала учиться в Германию, другая — в Финляндию, в Хельсинки.

— Как в вузе студенты начинают заниматься наукой? Из набора, скажем, в двадцать пять человек серьезно ведут научную работу человека два-три? Или вас всех заставляли проводить научные исследования?

— Нас не заставляют, нас привлекают. Привлекают тогда, когда начинается изучение специальных курсов. Это третий год обучения. И сейчас, и в наше время, когда я была студенткой, всех приглашают заниматься наукой, рекомендуют писать статьи. Когда с этим сталкиваешься, то понимаешь, что это, оказывается, очень интересно. Много читаешь, изучаешь новую интересную информацию, работаешь с руководителем, тебе помогают. А сейчас для студентов еще больше привилегий в этом отношении. Те, кто занимается наукой, получают повышенные стипендии. Я, например, получала стипендию правительства России, а когда поступила в аспирантуру, стала получать именную стипендию президента РФ.

— Сколько людей в вашем институте получают такие стипендии?

— Среди аспирантов — два-три человека, среди студентов — побольше, около десятка. У нас, кроме этого, есть различные стипендии ученых советов. Студент, если заслужил, получает стипендию ученого совета Смоленского филиала МЭИ, потом его выдвигают на ученую стипендию головного вуза МЭИ, потом уже дальше — стипендии правительства и президента Российской Федерации. Само собой, нужно хорошо учиться, заниматься научной работой, принимать участие в различных научных конкурсах, конференциях, семинарах. Скажем, я еще студенткой участвовала в конкурсе на лучшую студенческую научную работу. С этого, по сути, и начался весь мой путь в науку. Потом был конкурс молодых ученых, который проводится администрацией Смоленской области. Совместно с кафедрой оптико-электронных систем мы занимались разработкой и оценкой экономической эффективности оборудования для обработки ультрафиолетовым излучением инкубационных яиц кур. С этим проектом мы с Беляковым Михаилом Владимировичем заняли первое место. В следующем году продолжили свою работу и занимались уже обработкой сосновых семян для увеличения их всхожести. Наши сложные климатические условия ограничивают всхожесть хвойных пород, а эта технология очень интересна, особенно для тех, кто занимается вырубкой леса.

— Интересна тому, кто вырубает лес?

— В том-то и дело, по закону они обязаны восстановить лес после своих вырубок.

— Насколько это востребовано, не уходит ли ваша работа как вода в песок?

— Это сложные комплексные разработки, и, конечно, с финансовым обеспечением очень непросто. Все разработки финансируются частично самостоятельно, частично нашим вузом. Участие в конкурсах, за которыми следит вся научная общественность, дает надежду на то, что и люди, которые занимаются внедрением, практикой, могут увидеть там наши интересные проекты. Но пока с этим, честно говоря, сложно.

— Как выбираются темы для научной работы?

— Все начинается с интереса. Как проводятся фундаментальные исследования?

— Как?

— Сначала кому-то из партнеров в голову приходит новая идея, в нашем случае — Михаилу Владимировичу Белякову, он занимается оптическими излучениями, разработкой светодиодов. Потом появляются мысли, как эту разработку применить. Находится сфера применения, а дальше начинается расчет экономической эффективности. Сейчас, в условиях рыночной экономики, никого не интересуют убыточные технологии. Пусть она суперинтересная и суперпривлекательная, но если она не будет окупаться, то ни одного инвестора не заинтересует.

— А как же признание потомков, чистая наука и тому подобное?

— Пришло другое время. Мы переходим на модель западной науки, где все исследования финансируются в большей степени не государством. Ученые работают на рынок, инвестиционные фонды ищут стартапы и потом их финансируют. На чистую науку для будущего нужны огромные средства. Пока мы таких средств не получаем. Может быть, мы вернемся к модели Советского Союза, хотя там была своя специфика — в первую очередь финансировались военные нужды, космос.

-То есть проблем с переходом от облучения семян и яиц к разработке новых ракетных комплексов для молодых ученых нет?

— Естественно, что родина попросит, то и сделаем. Сейчас, например, мы работаем по госзаданию с профессорами нашего института Богатыревым Александром Федоровичем и Борисовым Вадимом Владимировичем над темами, связанными с разработкой интеллектуальных методов в топливно-энергетическом комплексе. Все, как положено, — госзаказ, государственное финансирование.

— Попытайтесь нам, далеким от науки людям, как можно более доступно, объяснить, с чем связаны конкретно ваши научные интересы?

— Наша специальность связана с информатизацией различных бизнес-процессов. Я занималась, в частности, анализом внешней и внутренней среды предприятий. Допустим, есть некое предприятие, и есть его внешняя среда: поставщики, потребители, государственные органы, информационные агентства и так далее. Я анализировала, каким образом внешняя среда влияет на реализацию различных проектов, скажем, инвестиционных. Готовится к выпуску, предположим, новая модель самолета, и нужно проанализировать все факторы, оказывающие влияние на реализацию этого нового инвестиционного проекта. Учитывать приходится очень большое количество факторов, не только экономических, но и политических, и социальных, и технических. Поэтому здесь обычными методами аналитики не обойтись. В этой связи мы пытаемся применить методы интеллектуального анализа данных.

— «Интеллектуальный анализ данных» — это такой синоним слова «думать»?

— Для человека, может быть, да, но мы разрабатываем компьютерные программы. Берем методы искусственного интеллекта, допустим, нейронные сети, подобные нейронной сети человека, и пытаемся заставить эти сети аналогично работать. Конечно, до человека им еще далеко. Но есть учитель, который следит за этим процессом, который обучает эту сеть, и она пытается думать.

— В качестве учителя выступает тоже компьютер?

— Нет, человек учит компьютер думать.

— Связаны ли темы ваших исследований с конкретными условиями, скажем, Смоленщины?

— Наши методы можно, естественно, применять для любого конкретного промышленного проекта и для любого региона или муниципального образования. Берем абсолютно конкретный инвестиционный проект. Допустим, строительство мусороперерабатывающего завода…

— Конкретно в Смоленске.

— Если вы настаиваете, то, хорошо, конкретно в Смоленске, и анализируем именно условия Смоленска. Сколько у нас потенциальных потребителей услуг этого завода, какого рода отходы будут превалировать — промышленные, медицинские, бытовые и так далее. Какие у нас существуют льготные условия налогообложения, есть ли они, нет ли. Готова ли администрация региона или города субсидировать подобные проекты. Какова у нас информационная составляющая, способны ли мы продуктивно рекламировать услуги, чтобы выйти на рынок. Факторов для анализа огромное множество.

— В каком виде мы получаем результат?

— После комплексного объединения данных получаем рекомендации по осуществлению проекта. Или рекомендуем при выполнении определенных условий или не рекомендуем.