— Александр Александрович, на выставке ведь представлены не рядовые примеры одежды восьмидесятых годов, а уникальные экспонаты, каждый со своей историей…

— Самое главное, что их создали знаменитости. Это коллекция от кутюр, коллекция домов высокой моды. Там можно увидеть вещи, сделанные при жизни Ивом Сен Лораном, вещи Пьера Бальмена, Готье, Кристиана Диора, экспонаты из дома Шанель, дома Олега Кассини и многих других модельеров. Эти работы, конечно, произведут большое впечатление. Во-первых, Смоленск подобной выставки по истории моды никогда не видел.

Во-вторых, восьмидесятые годы — это эпоха, когда СССР находился еще за железным занавесом, и моды этого времени не были доступны ни простым смертным, ни даже непростым смертным. Тогда этот период гламура, блеска и роскоши в моде прошел нашу страну стороной и вот сейчас возвращается в тех семидесяти с лишним платьях, которые я привез к вам из своей личной коллекции вместе с аксессуарами этой эпохи: шляпами, обувью, сумками, ювелирными украшениями, бижутерией, очками.

— Насколько тяжело формируются подобного рода коллекции?

— Всегда тяжело.

— За каждым экземпляром идет персональная охота?

— Иногда вещь можно просто купить на интернет-аукционе или в винтажном магазине. Самое трудное, как ни странно, не приобрести, а отреставрировать, очистить, а затем сохранить. Потому что весь текстиль боится трех главных врагов. Света, от которого вещи выгорают, влаги, которая разрушает текстиль, и насекомых типа моли, которые нещадно эти вещи жрут. Вещи часто попадают ко мне в состоянии не слишком чистом, потому что каждую из них кто-то когда-то носил. Даже если вещь носила самая знаменитая женщина, это вовсе не делает платье стерильным. Как раз в нечистых вещах личинки моли поселяются скорее и устраивают пиршества.

— И в рядовую химчистку такие вещи не отдашь.

— Я пользуюсь в Париже специальными химчистками, но все равно сохранить вещь — это очень трудно. Многие ткани могут быть разрушены и в химчистке. Например, плиссе, гофре очень плохо поддаются обработке, мех тоже может пострадать. Некоторые вещи вышиты вручную — блестками, бисером, стеклярусом. Их просто нельзя чистить по той простой причине, что от этих вещей не останется ничего. Мы получим лох-мо-тья, а этого не хочется.

— Интересна сама технология охоты за вещами-экспонатами ваших многочисленных коллекций. Вот вы на ком-то видите понравившийся экземпляр и начинаете сужать круги…

— Никогда, нет. Ну что вы. Прежде всего, я не собираю вещи теперешние, я их буду собирать лет через двадцать. Я в основном собираю вещи 18-го, 19-го и 20-го века. Нынешний век не в поле моего непосредственного внимания. Вещи 21-го века мне чаще всего дарят. Либо дизайнеры, либо звезды. У меня большая коллекция нарядов звезд нашей эстрады. Они с удовольствием отдают свои костюмы. Моя приятельница Лайма Вайкуле недавно мне передала двенадцать своих платьев. Или, скажем, Алена Свиридова передала четыре своих платья, Надежда Бабкина передала восемь своих платьев. То есть звезды теперешние, которые еще активны, с удовольствием отдают, но у этих звезд нет никаких платьев рококо, ампира или кринолинов. Они к этому не имеют отношения.

— Всегда ли уровень этих подаренных нарядов соответствует уровню ваших коллекций? Отказать ведь значит обидеть.

— Я беру всегда. Здесь есть две важные составляющие: историческая и сентиментальная. В нашей стране, как ни странно, людей очень трогают вещи, которые принадлежали звездам. Например, Людмиле Гурченко или Наталье Фатеевой, или Кларе Лучко, или Любови Орловой. На них смотрят с пиететом. В то же время я могу привезти пять платьев Кристиана Диора, и люди скажут: а кто нам этот Кристиан? Вот Надежда Румянцева — это да! И это действительно так, потому что есть момент патриотический и национальный — нам хочется именно этого, своего. У меня совсем недавно на Красной площади в ГУМе стояла огромная выставка, триста пятьдесят манекенов. Она была посвящена 120-летию ГУМа, и народ просто валил. В день у меня на выставке было до двадцати тысяч зрителей, это очень много. Люди хотели увидеть вещи, которые принадлежали именно их поколению, поколению их матерей, бабушек, увидеть то, что было связано с их личной историей, а не то, что в Голливуде сделал Олег Кассини в 1985-м году. Это им не близко. Они, конечно, удивляются этому, как какой-то диковинке, но сентиментального чувства нет. Такого, какое они испытывают, когда я показываю советскую школьную форму с пионерским галстуком. Коричневое платье с черным фартуком. Бабушки плачут перед ней, такое она производит огромное впечатление.

— Теперь, если позволите, задам несколько вопросов о вас лично.

— Пожалуйста.

— Был ли у вас шанс в юности заняться чем-нибудь, кроме искусства?

— Нет, никогда. Я сын художника и актрисы.

— Именно это я и имел в виду, задавая вопрос.

— Я никогда не хотел заниматься ничем другим. И даже все детские увлечения, которые у всех бывают в возрасте пяти лет (знаете, хочу быть пожарным и поливать всех из клизмочки, или хочу быть доктором и тогда фломастером рисую ранку, а потом прикладываю к ней ватку), длились у меня, может быть, в течение одного дня. Думаю, что все мы проходим через подобного рода игры. А увлечение сначала театром, позднее модой, которая стала частью моей жизни, конечно, пришло из моей семьи. И я очень рад, что я продолжаю дело родителей.

— У вас есть какой-то любимый период моды на протяжении всего ее существования?

— Если говорить об эстетике, мне ближе всего мода эпохи Ренессанса, 16-й век. Я нахожу, что это был самый гармоничный период в истории мужской и женской моды. Но это мое впечатление. Что касается моды 20-го века, то мне больше всего нравятся 1910-е годы, эпоха гибели «Титаника», преддверие Первой мировой войны. Я нахожу, что Серебряный век в России был одним из самых элегантных и целостных периодов в истории моды. На мой личный взгляд.

— Вы о моде знаете все, здесь ни у кого сомнений нет…

— Нет, моя коллега Эвелина Хромченко знает «все и даже больше».

— Да ладно?

— Да-да, конечно. У нас такой слоган на «Модном приговоре».

— Для себя у вас есть формулировка, что такое мода?

— Да, конечно. Это коллективное сумасшествие.

— Вот так вы думаете?

— Безусловно. Когда группа людей вдруг понимает, что она не может жить без лилового цвета или без полоски.

— Вы как-то без пиетета к моде относитесь…

— Абсолютно, потому что это увлечение, которое всегда направлено на саморазрушение…

— Несмотря на то, что это предмет исследования всей вашей жизни.

— Именно от того, что я ее так хорошо исследовал, я прекрасно знаю, что если мода не занимается саморазрушением, она не может воздвигнуть новое. Задача модельера — показать коллекцию и через шесть месяцев сказать всем: «То, что я вам показывал шесть месяцев назад — это совершенно не модно. Вы это купили, но носить это больше нельзя. Срочно в магазин. Там новое!» И есть люди, которые попадаются на крючок моды. Они называются жертвами моды (я думаю, они есть и в Смоленске), которые понимают, как же я сглупила, когда купила это пальто, ведь оно совершенно не в моде. Несмотря на то, что оно может быть теплое, удобное и идущее ей. Но это феноменальная вещь — женщины, а часто и мужчины, вот вдруг решают, что этот лацкан ну никак нельзя больше носить. И вот такую форму плеча тоже, а этот покрой рукава — просто какой-то кошмар.

— В этом есть некая загадка с точки зрения социального поведения.

— Это сумасшествие и есть. Форма самовнушения. Надо себе внушить, что вот эта форма оправы очков не годится, хотя вы чудно в них видите. А есть такие люди, которые говорят, я модой не увлекаюсь, я вообще далек от моды. Но на самом деле таких людей нет, потому что далекий от моды человек — это может быть только древний человек, который ходил в шкурах. Но таких сейчас нет. Вся одежда, даже самая старомодная на вашем дедушке, который как бы модой не интересуется, пришла из какой-то эпохи. Его эпохи. Ведь он в камзоле 18-го века не ходит и в парике тоже не ходит, как при Павле I. То есть он отражает моду какого-то своего периода жизни. И те люди, которые говорят, я за модой не слежу, они просто старомодны.

— У них просто та еще мода.

— Да, та, которая была, может быть, близка их юности или их социуму. Но всю их одежду тоже кто-то скроил, кто-то когда-то сконструировал, и она имеет непосредственное отношение к какому-то периоду. Она не просто выдумана. Бывает, конечно, просто выдумана, — тогда эти люди дизайнеры. Если они сами выдумали, да, тогда они дизайнеры. Но если дизайнер делает только для себя, тогда он становится городским сумасшедшим, а если он делает это все-таки в коммерческих структурах и издает свои вещи, тиражирует их, тогда у него три пути: он может быть или малоуспешным дизайнером, или среднеуспешным или очень успешным.

— Об объеме знаний — у вас уже более трех десятков книг о моде…

— Это правда.

— Много ли еще впереди перспективных тем, на которые вам хотелось бы написать?

— Я бы хотел написать, но сейчас я очень плотно занят моими съемками на «Модном приговоре».

— Там напряженный график съемок?

— Мы снимаемся дважды в месяц по четыре дня. Очень массированно, по четыре программы в день. Это большая работа, и поэтому иногда у меня нет времени не только сосредоточиться, но и сходить в библиотеку. Я же не беллетрист, я все-таки историк, мне надо обязательно видеть документацию. И я должен пойти в библиотеку, а не в компьютер, не в интернет. Но в моих книгах, несмотря на научную составляющую, есть и популистскость. Поэтому многие говорят про меня, мол, он популяризатор истории моды. Очень хорошо. Я доволен. Во всяком случае, я сделал так, что теперь все страна знает, что есть история моды. До моего прихода люди даже не задумывались никогда, что у моды есть история, что можно выставлять старинные платья, можно покупать билеты и любоваться старой парой обуви. Оказывается, можно. И очереди отстаивать в музеи можно, как это бывает у меня на выставках. Мне действительно кажется, что я смог переубедить всю страну в том, что то, чем я занимаюсь, интересно, занятно и познавательно для других — детей, взрослых и стариков. Мало того, это еще может принести прибыль.

— Если кто-то впервые начинает знакомится с вашим творчеством, с какой вашей книги вы посоветовали бы начать?

— Самая простая для чтения — это книга «Я сегодня в моде. 100 ответов на вопросы о моде и о себе». Тем, кто является неофитом в этой области, кто ничего не знает, я советую начать именно с этой книги. Это очень легкое чтение, очень веселое. Затем я предлагаю «Этюды о моде и стиле» и «Судьбы моды». Это две другие книги, которые в форме рассказов и небольших новелл рассказывают нам о различных фактах из жизни моды. А потом, конечно, более специальные книги — «Красота в изгнании», мой бестселлер, который был переиздан уже семнадцать раз, «Русская мода. 150 лет в фотографиях», затем прекрасные книги «Русский интерьер», «Европейская мода. Три века», «Русский Голливуд». Но я считаю, что это уже более специальная литература, для людей, у которых есть какая-то база. Без базы, мне кажется, эти книги будет трудно воспринять.

— Мы поинтересовались в крупнейшем книжном магазине Смоленска о ваших книгах, и оказалось, что их все раскупили. Похоже, за автографами к вам пойдут с вашими книгами.

— И правильно. Люди готовятся, этого события ждут, книги размели. Я очень рад, для меня это приятно. Знаю, что мои книги хорошо продаются, знаю, что люди с удовольствием ходят на мои выставки и смотрят программу «Модный приговор», которая мне помогает очень в популяризации знаний. Если вы хотите знать рейтинг «Модного приговора» — тридцать миллионов зрителей в день.

— Причем передача идет не совсем в прайм-тайм.

— Конечно, она идет совсем не в прайм-тайм. Она идет, когда люди уже ушли на работу или в школу. Большинство зрителей — это все-таки женщины, они с удовольствием смотрят, потому что это мечта Золушки.

Все истории про то, как я была некрасивая и вдруг в одночасье стала прекрасная. Но, если честно говорить, каждая женщина и каждый мужчина могут быть прекрасны, если они чуть-чуть будут ухаживать за собой. Все зависит от прически, от макияжа, от подбора одежды, от подбора аксессуаров. Поверьте мне, нет некрасивых людей вообще. Даже самые жуткие, на первый взгляд, фигуры, благодаря корректирующему белью могут превратиться в стройняшек или, во всяком случае, в удобоваримые и пропорциональные. Поэтому, милые дамы и господа, никогда не машите на себя рукой, не говорите: я уродлива. Вы просто не следите за собой. Уделите себе время. Я понимаю, что для многих красота — это вопрос денег, но время-то вы можете себе уделить. Перед зеркалом немножко постараться, потрудиться над своим лицом. Ведь у женщин есть все в косметичке, вся красота. Это у мужчин нет возможности губы накрасить, а так бы сейчас все накрасили. Знаете, какие красивые были бы.

— Только не вводите эту моду, если вы скажете в «Модном приговоре», что мужчинам можно красить губы, это тут же по всей стране и пойдет.

— Не буду так говорить.

— Продолжается ли «Модный приговор» в жизни? Подходят ли к вам на улице за советами?

— Без конца. В основном это касается фотографий и автографов, конечно. Но спрашивают и советов по одежде. Я всегда говорю, что я сегодня выходной. Люди должны понимать все-таки, ведь мы же не можем броситься на улице к зубному врачу и сказать, посмотрите, у меня там все в порядке с пломбами. Извините, но это тоже моя работа, мой бизнес. Очень часто мне пишут в соцсетях.

— Вы довольно мощно присутствуете в интернете.

— Я везде. И люди пишут, пишут, пишут. Просят, дайте мне совет. Но я не могу, это невозможно. Присылают фотографии, часто чужие, хотят узнать, что я скажу насчет Зины. Я все эти трюки понимаю. Вот, например, фейсбук, мощная международная сеть, в отличии от наших, которые все-таки локальные, русскоязычные, там у меня 91 000 подписчиков. В Одноклассниках — 140 000 человек сказали, что учились со мной вместе. Вконтакте тоже около 100 000 человек. Это много. Конечно, есть группы более мощные, например, «Кулинария» или «Гимнастика», но я же частное лицо, я же не кулинария или гимнастика.

— Я посмотрел ваше расписание на ближайшие недели, оно безумное. Думаю, звезды эстрады не имеют таких плотных графиков. Кострома, Смоленск, Стамбул…

— Барселона, Дубай, Вильнюс…

— Где у вас батарейка?

— Я скажу. Я не пью и не курю, это очень много. Я не принимаю никаких наркотиков, это тоже очень много. Потому что многие мои коллеги по цеху в шоу-бизнесе балуются всякими глупостями. Стараюсь есть витамины и стараюсь есть всегда натуральную пищу. В каждой стране я ем только пищу их региона. Например, в России я никогда не буду есть японскую кухню, я это съем в Японии. А в Японии никогда не попрошу итальянскую, потому что я считаю, это бессмысленно. Здесь в Смоленске я сегодня чудно отведал борща и салата «Оливье». Мне очень понравилось, все подошло. В Смоленске я бывал и раньше, правда, проездом. Город мне кажется безумно живописным. Эти холмы, которые выглядят просто горами для меня. Эти великолепные храмы, этот кремль. Конечно, город достоин очень большого внимания. Очень стоящий город со всех точек зрения, я рад быть здесь. Это моя первая выставка в Смоленске, надеюсь не последняя. Мне предлагают еще и в 2015-м году что-нибудь показать. Я буду стараться.

— У России есть свой путь в моде?

— В России есть, конечно, свой стиль, который продиктован, во-первых, климатом — у нас затяжная зима, морозы и соответствующая одежда, тут в тропическом не походишь, во-вторых, бездорожьем (бич России, не всякая обувь достойна), и, в-третьих, количеством женщин.

У нас только по статистике пятьдесят пять процентов женщин на сорок пять процентов мужчин. Женщины в большинстве, и они очень стараются быть замеченными. Поэтому наши женщины, правду говорят, выглядят часто вульгарнее. Многие говорят «красивее», но это не так. С более яркими волосами, с более высокими каблуками, с более голым животом, с большей дозой ботокса, силикона и гиалуроновой кислоты. Я поражен количеством этих объемных губ, которые я вижу на улице. Эта тема «рыба карп» в губах присутствует без конца. Женщины стараются так привлечь к себе внимание, и это во многом обуславливает данности и парадигмы современной русской моды.

— Вы в своих моноспектаклях играете Коко Шанель. Без женского костюма, это тяжело?

— Я сын актрисы, и хотя окончил не актерский, а постановочный факультет школы- студии МХАТ, я с удовольствием играю Коко Шанель и всех ее друзей, всех ее мужей. Главное в моих моноспектаклях это то, что я изображаю Шанель андрогинным существом, таким, каким она и была. Это была женщина практически без груди, без бедер, в ее поступках было очень много мужского. И она была все время в окружении разных мужчин, поэтому я скорее играю ее через призму этих мужских взглядов.

— Три главные вещи, на которые должен обратить свое внимание мужчина?

— Чистая обувь, свежая рубашка и ногти в порядке.