Главная проблема российского здравоохранения

Евгений Ванифатов

Дневник размышлений

Недостаток человеческого общения и взаимное нежелание услышать друг друга разделяют врачей и пациентов на два разных мира. Каждый живёт в своём, не интересуясь реалиями другого.

Я бы мог продолжить семейную династию, став врачом в третьем поколении по материнской линии и во втором — по отцовской. Думаю, родители были бы только рады. Однако, взрослея в семье безукоризненно выглаженных накрахмаленных халатов, я год от года не ощущал никакого пресловутого призвания, зовущего на присягу старику Гиппократу. Жирная точка в вопросе самоопределения была поставлена классе в девятом, когда нас, школьников, отправили на экскурсию в анатомическое отделение медакадемии. Там, среди аквариумов, наполненных формалином, в котором покоились куски неживой человеческой плоти, и созерцающих их студентов, как бы между прочим жующих бутерброды, я отчётливо понял, что не буду медиком. (Одноклассники рассказывали, что по окончании экскурсии им было предложено спуститься ещё и в морг; я этого предложения слышать никак не мог — ноги несли прочь, домой.)

Поэтому последующие двадцать лет я живу в мире пациентов. В мире, где, следуя заветам наркома здравоохранения РСФСР Семашко, принято считать, что «хорошего врача прокормит народ». И не просто считать, но и кормить, с благодарностью или без оной. Поругивая медиков, но понимая, что предмет их работы не больше и не меньше — человеческая жизнь. Пусть мало отягощённая смыслом, зато единственная.

В мире, где из десяти минут приёма семь доктор сосредоточенно пишет в медицинской карте «чёрти что и сбоку бантик», снабдив на выходе бланком рецепта и погрузив в размышления: это ли лекарство мне действительно нужно; не находится ли доктор на пансионе фармкомпании, чьи пилюли указаны в рецепте?

В мире, где я на пару с работодателем плачу какие-то социальные налоги (работодатель, между прочим, стонет и жалуется на их безбожно высокий процент), а при вынужденной необходимости могу сбиться с ног, добиваясь приёма врача в родной поликлинике. При прочих условиях, пока «оса совсем не ужалила», поликлиника остаётся вне поля моего зрения, я твёрдо знаю: получить больничный лист — задача сродни освобождению Смоленска от оккупации.

В мире, где умирают, не дожидаясь приезда «скорой», потому что она приезжает пару часов спустя.

Живу я себе в этом мире — пациентов — и знать не желаю о том, что где-то совсем рядом находится совершенно иной мир — мир врачей. Мир, в котором начинающий последователь Эскулапа, оттарабанив десять лет в медакадемии и интернатуре, назубок помнит главную медицинскую поговорку — «на одну ставку врачу есть нечего, на две некогда» — и получает зарплату в размере коммунальных платежей за собственную «двушку» плюс стоимость сменной рабочей обуви (разного рода и происхождения доплаты лишь подчёркивают неадекватность достатка).

Мир, в котором от заказчика к подрядчику неспешно и загадочно плывут миллиарды бюджетных рублей, сменяются без скандалов и ущемлений в свободе передвижения начальники департаментов здравоохранения, и на всё это безмолвно взирают стареющие томографы и прочие плоды высоких медицинских технологий, так и не сумевшие спасти чьи-то жизни в суете смены начальников департаментов здравоохранения.

Мир, в котором пациент может открыть дверь кабинета врача ногой, а он — потенциальный носитель врачебной ошибки — защищён лишь на словах, и при любой жалобе вместо адвоката получает по шее.

Мир, в котором главные врачи могут распоряжаться фондом оплаты труда на своё усмотрение, и зарплата руководителя никак не привязана к достатку подчинённых. И даже при этом, свидетельствует смоленская (и не только) служба занятости, процент безработных врачей стабилен и минимален.

Два мира — два взгляда на вещи.

Бесконечные рассуждения о проблемах и достижениях российской медицины традиционно сводятся к двум темам: кадровой и финансовой. Кадровая проблема, или проблема дефицита призвания в профессии. Насколько близок к истине широко распространённый в мире пациентов миф о неприлично низкой квалификации медицинских работников? Очевидно, что каждый частный индуктивный метод познания мира врачей, связанный с негативом, укрепляет такой миф. Вместе с тем, представители мира врачей доходчиво пояснят вам, что ведущие российские кузницы медицинских кадров до сих пор куют высококлассное железо. И они правы.

Финансовая проблема в свою очередь делится на извечные вопросы «Когда будет больше денег?» и «Куда ушли деньги?». Решаемы ли они монетарным путём (путём увеличения финансирования) и карательным (арестами, заключениями под стражу и вынесением жёстких судебных решений)? «Ну что вы, всё это демагогия, — тут же надуют щеки коллеги из мира пациентов. — Денег никогда не хватит, а всех не пересажаете». Что ж, тогда стоит признать, что уравнение здравоохранения решений не имеет и закрыть тему.

Вот только в другом мире — мире врачей — неправда всё это. И не демагогия. Там вам сходу ответят, что и деньги на адекватную зарплату медиков в бюджете имеются, да и сажать всех необязательно — в мире врачей подлец далеко не каждый (их, кстати, примерно столько же, сколько и в мире пациентов).

Два этих мира, в целом то, очень схожи. Да они вообще живут на одной лестничной площадке. Тем не менее, мир врачей и мир пациентов обречены ежедневно прилагать колоссальные усилия, чтобы не перейти в состояние войны. Пациент открывает дверь докторского кабинета ногой потому, что не далее как вчера получил из мира врачей малоприятную оплеуху в виде оскорбления. Оскорбления стали следствием позавчерашнего вторжения в храм медицины молодухи из мира пациентов с глубоко неудовлетворёнными амбициями. И так далее, в рекурсивном порядке. Вначале было слово. Потом — слово за слово. Ну и в чём, спрашивается, главная проблема российского здравоохранения?..

Пересмотрите «Кота Леопольда».