Красками по воде писано

Никогда никто из героев рубрики «Мастерская» не просил предварительно ознакомиться с вопросами для интервью. А бесед состоялось, между прочим, уже больше сотни. Но сегодняшний наш собеседник оказался рекордсменом: между предложением об интервью и началом самой нашей беседы прошло полторы минуты.

Денис Петруленков — художник и дизайнер, круг приложения его талантов достаточно разнообразен, но сегодняшний разговор, в основном, посвящен одному из его многочисленных увлечений — акварели. И даже не пытайтесь убедить меня в том, что все виды изобразительного искусства в равной степени выразительны. Акварель это всегда что–то особенное, тонкое, неуловимое. Искусство нюансов и недосказанности. И это тонкости и нюансы почему–то очень часто лучше всего выходят у суровых бородатых мужчин. Подтверждение тому, надеемся, можно будет увидеть летом на персональной выставке Дениса Петруленкова.

— Денис, как вы считаете, акварель стоит особняком в ряду других видов изобразительного искусства или это одно из многих направлений?

— В ряду многих, но, в то же время, имеет свои особенности, в этом и интерес. Акварель ведь очень разная. Если рассматривать акварель учебную, которой нас в институте учат, то это одно. Ее используют для получения знаний, просто как знакомство с определенным видом краски. Акварель — идеальный материал для обучения. Учащийся начинает понимать основы оптического смешения цветов, как цвет себя ведет, как он меняется. А когда профессионалы пишут акварелью, это совсем другое. Совсем другое.

— Вам, профессионалам, самим приходится открывать какие–то свойства акварели, исследуя ее?

— Нет, это многовековой мировой опыт. Китайцы еще когда открыли акварель, сразу, практически, за изобретением бумаги. Они вообще в плане акварели мастера. И раньше были, и сейчас. Китайцы насчет акварели полные «монстры», если можно так сказать.

— Вы пишете только акварелью или работаете и в других техниках?

— Работаю и в других техниках. Акварелью я начал писать буквально три года назад. Окончил смоленский худграф, уже во время учебы меня пригласили работать в рекламное агентство дизайнером, и сейчас основной заработок для меня — дизайн. И вот года три назад я посмотрел несколько видео акварелистов, мировых знаменитостей. Меня это очень заинтересовало, и я решил сам попробовать. Акварель практически у каждого есть дома, и у меня она тоже была. Попробовал, мне понравилось, стал дальше изучать приемы, техники, набираться опыта, смотреть мастер–классы известных акварелистов. Начал понимать, что и как делается. И, надо сказать, для меня во многом был некий культурный шок, что акварелью можно писать не только академические работы. Эта техника оказалась очень непредсказуемой и интересной. Если с ней подружиться, именно подружиться, то можно «вытворять» удивительные вещи.

— Вы сразу почувствовали, что это ваше?

— Да, почувствовал, но мне сейчас уже и маслом хочется поработать, и гуашью. Для меня акварель была серьезной школой. Если условно взять меня как художника в разные периоды времени, в одном случае пишущего маслом, в другом — пишущего акварелью, и поменять этим двум художникам краски, то думаю, что акварелист маслом бы написал приличную работу, а наоборот так же круто не получилось бы. Акварель — капризная техника, чтобы не потерять форму, нужно каждый день писать.

— Получается, художнику, как спортсмену, нужно тренироваться два раза в день?

— Раз в день это точно. Это относится ко всем художникам, каждый должен писать хотя бы пару часов в день. Неважно — акварелист, график или скульптор. Должен быть непрерывный процесс накопления знаний.

— Вы сами чувствуете, что круто рисуете, или все художники про себя так думают?

— Сложно определить. Иногда кажется, что круто, а проходит пара часов или пара дней, смотришь — ерунда. Потом отложишь работу на месяц, посмотришь — и вправду круто. Да и что значит круто? Когда пишешь работу, то привыкаешь к ней, часто не видишь, что там получается объективно, поэтому нужно отвлечься. Для этого есть специальные приемы: перевернуть работу вверх ногами, например, или в зеркало на нее посмотреть. А с новыми технологиями сейчас можно сфотографировать и на компьютере обработать, инвертировать цвет, сделать негатив, перевести в черно–белое.

— У ваших друзей и подписчиков в соцсетях неизменно вызывает восхищение, когда вы выкладываете работы с комментариями, что вот, мол, нарисовал за пятнадцать минут.

— Да, есть такое. Работы ведь бывают разные. Есть простые этюдики для души, которые пишутся сравнительно быстро, а бывает, что только подготовка может занять несколько дней. Например, если работать «по сырому», то за час–два нужно успеть написать акварельную работу. Это зависит от толщины бумаги и даже от влажности окружающего воздуха. В то же время, скажем, на огромном листе бумаги я не могу на улице писать — его просто ветром сдует или он быстро высохнет. Значит, я должен подготовить заранее какие–то наработки, этюды, поиски. Даже такая вещь, как подготовка рабочего места, может занять около двух часов.

— Акварель — дорогое удовольствие?

— Пожалуй, сопоставимое с масляной живописью. Само масло, конечно, дороже стоит, плюс подрамники, холсты. Хотя для сравнения могу сказать, хорошая бумага стоит около пятисот рублей за лист.

— А бумагу можно каким–либо образом испортить?

— Можно, конечно, но у нее есть один плюс — она двухсторонняя. Если испортил, можно на обратной стороне написать. Кстати говоря, я замечал, что лучшие мои работы часто написаны на обратной стороне бумаги. Наверное, потому что уже нет страха испортить. В конце концов, окончательно испортив бумагу для акварели, можно использовать ее же для гуаши, например, или акрила. Довольно дорого стоят и специальные кисти. Мне попадались экземпляры ценой до десяти тысяч рублей.

— Кисти для акварельной живописи и для масляной разные?

— В принципе, разные, но я, скажем, использую для акварели и кисти для масла и даже, открою секрет, строительные кисти за десять рублей для каких–то особенных приемов или мазков. Но профессиональные «французские» кисти из белки или колонка могут стоить очень дорого. Причем, «французская» — это не характеристика места происхождения, а особая форма кисти — она в мокром виде напоминает купол храма.

— Я наблюдал за вашими мастер–классами для детей и открыл для себя одну вещь. Я думал, что маленьких художников учат так: берем на кисть желтую краску, кладем сюда, зеленую — сюда, и в результате получаем работу. А вы сначала и до конца показываете весь процесс, а потом просите повторить. Это какой–то авторский метод?

— Это обычный подход, многие художники так работают. Кроме того, я читал, что именно такой подход был у старых мастеров. Они учили на своем примере. Набирали учеников, ученик смотрел, как работает мастер, тут же повторял или выполнял какие–то задания. Более опытные ученики делали предварительные этапы работы для мастера, а мастер потом подходил, наносил два мазка и получался шедевр. Особенность моих мастер–классов в том, что там часто присутствуют люди от десяти лет и до семидесяти. Поэтому необходима специфика некой упрощенности.

Сейчас многие художники преподают, это замечательный труд. Во–первых, постоянно рисуешь вместе с детьми, постоянно смотришь натуру — это повышает уровень самого художника. Я преподаю всего год, сначала было трудно, сейчас втянулся — и мне это нравится. Трудно с детьми иногда, конечно, но нужно себя совершенствовать. Хотя, как говорил мой преподаватель еще в художественной школе, детей учить рисовать вообще не надо. До определенного возраста — лет до семи — это должно быть игрой, а уже потом, когда появится некое осознание, можно начинать учить, как это делать правильно.

— Что самое главное в работе с детьми?

— Я не могу сказать однозначно, что самое главное. Считаю, у меня еще недостаточно опыта в этом вопросе. Но я сразу заметил, скажем, такую вещь: с детьми, которым это интересно, намного проще работать. А с теми, кого послали родители, лишь бы отсидеть положенное время, очень тяжело. Если ученику интересно и он старается, то и мне с ним интересно. И не важно, какой у него характер, усидчивый он или нет: если у него есть желание, то с ним приятно и интересно работать.

— Вы принимали участие в выставке Любови Обориной «Учитель и ученики», если можно, несколько слов об этом.

— Я был дипломником у Любови Александровны Обориной, писал у нее диплом по живописи, и большинство участников выставки — ее дипломники. Любовь Александровна — прекрасный художник и преподаватель, у нее свой неповторимый стиль, она такой художник, который может даже не подписывать свои работы — ее ни с кем не спутаешь. Очень серьезный профессионал. Думаю, что в Смоленске, да и в России, таких художников считанные единицы.

— Как вы относитесь к экстремальным проявлениям современного искусства?

— Очень трудно сказать обобщенно, если бы вы спросили о каком–то конкретном полотне, я бы вам сказал о своем отношении. Потому что та же абстракция разная бывает, обучение композиции может проходить на примере абстрактных форм. У нас в институте преподавал Александр Семенович Парфенов, он у нас вел рисунок и много чего рассказывал интересного. Мне запомнился рассказ о различных течениях — модернизме, импрессионизме, кубизме, о других всяческих «измах». Парфенов привел пример, что в картинах Рубенса или Веласкеса, которые он видел в Лувре, можно обнаружить все эти «измы». В реалистичной картине есть фрагменты, которые вырезай — и вот тебе импрессионизм или авангардизм. И это все составлено в мощную реалистическую композицию. Так что все очень условно.

— Как вы считаете, можно ли сейчас давать советы молодым людям идти в искусство, заниматься творчеством, или им стоит обратить взор на более рациональные профессии со стабильным заработком?

— Если говорить о рациональности, то по моему опыту работы дизайнером могу сказать, что люди этой профессии постоянно требуются, профессия востребована. Но требуются хорошие дизайнеры и совсем не обязательно профессионалы с гигантским опытом. Работодатели в этой сфере в основном тоже дизайнеры, которые организовали свои студии, и они видят человека, поработавшего у них буквально неделю, — есть ли у него стремление, есть ли у него какие–то идеи. Нужны люди, которые горят. Не горят на работе, а горят идеями. Люди, которым интересно. Количественно можно сказать, что тех же дизайнеров переизбыток, но в то же время — дефицит и очень большой.

— В художественной среде те, кому приходится работать непосредственно с заказчиками, нередко жалуются на вкусы клиентов. Говорят, от нас порой такое требуют, что или приходится наступать на горло собственной песне или пытаться заказчика переубедить.

— Есть такое. И тут уже все способы хороши. Если удается, нужно переубеждать, но только с умом. Нужно войти в положение клиента, понять, что он хочет. Если это какой–то условный «Промспецснаб», который производит непонятные специфические агрегаты, то они там, наверное, лучше знают, как их рекламировать. То есть, если там в маркетинговом отделе сидит профессионал, и он работает с другим профессионалом– дизайнером, то у них все получится. А если кто–то из них начинает «бодаться», кто–то не очень компетентен — или дизайнер или заказчик — то возникают проблемы. По–разному бывает. Нельзя, конечно, сказать, что все заказчики тупые, а все дизайнеры святые. Нужно идти навстречу друг другу, искать взаимопонимание.

— В какую сторону, по вашему мнению, движется современное искусство?

— Искусство в любом случае должно двигаться в сторону профессионализма. Сейчас очень заметно, что цифровая компьютерная иллюстрация, к примеру, в последнее время заметно прогрессирует. Если раньше она была более условной, ценились какие–то приколы, стеб, то сейчас она стала очень профессиональной, иногда почти академической. С другой стороны, я недавно смотрел выставку Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, так вот они движутся к возрождению наших реалистических традиций в русской живописи, сын Глазунова Иван возглавляет кафедру исторической живописи — это замечательное возрождение традиций, на мой взгляд. В то же время, новомодные галереи с их инсталляциями вызывают все меньше интереса у народа. Они понятны только определенному кругу людей.

— Как у вас появляются замыслы работ, всегда ли вы работаете с натурой?

— Стараюсь работать с натуры, но иногда это наброски, иногда фотоматериалы. Например, зимой акварелью трудновато писать, поэтому вместо натуры — вид из окна или впечатления. Часто хочется написать свое состояние, а какой–то сюжет сам туда просится. Причем сюжет может быть абсолютно любым — починка автомашины или заготовка дров. А бывает наоборот — сюжет рождает состояние.

Лучше всего получается, когда есть сверхзадача или определенная тема, которую нужно обдумать и переосмыслить. Появляются варианты, из одного вытекает другой. У меня лично в такой ситуации работы получаются интересней. Люблю, когда все не так просто.