У этих парней снова что-то зудит
Михаил Ивашин
Свойства обозревателя
Вы уже, конечно, слышали о плодотворной дебютной идее нового министра культуры Владимира Мединского насчёт названий улиц. Он, напомню, предложил властям Москвы задуматься о переименовании столичных улиц, носящих имена «террористов-революционеров», в память их жертв.
Министр — фигура федерального масштаба, слова на ветер бросать не должен. Кто знает, вдруг затея перешагнёт МКАД и начнёт победоносное шествие по стране? Так что давайте (на всякий случай) подготовимся и проведём ревизию смоленской топонимики. Посмотрим, вдруг и у нас на картах затесались «террористы-революционеры» и прочие оппозиционные деятели, которые в царской России были нарушителями закона и врагами государства? Ну, поехали.
Занимательная топонимика
Первый кандидат на вылет — Иван Васильевич Бабушкин. Улица, названная его именем, начинается от улицы Шевченко. Судя по биографии, гражданин Бабушкин законопослушностью не отличался. Злостный нарушитель тогдашнего законодательства: участие в создании подпольной организации («Союз борьбы за освобождение рабочего класса», Санкт-Петербург), распространение нелегальной литературы и листовок, призывающих к свержению существующего строя. Арест, ссылка. Агент нелегальной газеты «Искра» (именно в этой ипостаси Бабушкин несколько раз бывал в Смоленске, никак иначе он с нашим городом не связан). Арест, ссылка. Руководитель читинского вооружённого восстания, контрабанда оружия из Китая в Читу. Задержан, расстрелян. Нормальный такой послужной список у Ивана Васильевича… Чем не преступник и террорист?
Бакунин Михаил Александрович. Революционер-анархист. Улица Бакунина ведёт от Лопатинского сада вниз к Студенческой. Посмотрим досье. 1848 год — участие в Пражском восстании. Спустя три года — один из руководителей восстания в Дрездене. Дважды (!) приговорён к смертной казни (за Прагу и Дрезден). Оба раза, правда, не повесили, а помиловали и дали пожизненное. Выслан в Россию, шесть лет отсидел в Петропавловской крепости, где содержали государственных преступников. Ссылка, побег и эмиграция. Революционер? Да. Террорист? Вычёркиваем с карты, смотрим дальше.
Улица Войкова (ведёт от СмолГУ к Студенческой) названа в честь революционера (впоследствии дипломата) Петра Лазаревича Войкова. Клички: «Петрусь», «Интеллигент», «Белокурый». 1906 год: перевозка бомб и участие в покушении на жизнь ялтинского градоначальника генерала Думбадзе. Бегство за границу. После Октябрьского переворота призывал к вооружённому захвату власти на Урале. Участвовал в экспроприации частной собственности. Во время продразвёрстки реквизировал продовольствие у крестьян, чем обрёк сотни людей на голод. Принимал участие в расстреле царской семьи (именно Войков подписал распоряжение о выделении большого количества серной кислоты для уничтожения останков семьи Романовых). Ещё много чего интересного на совести у Войкова было, но и этого хватит. Записываем в террористы однозначно.
Вацлав Воровский. Улица его имени соединяет Студенческую и Ногина. Послужной список: создание подпольной революционной организации, арест, ссылка. Участие в обеспечении германскими деньгами большевиков, действующих в интересах свержения государственного строя. В
Улица Андрея Ивановича Желябова (район Колхозной площади) увековечила имя государственного преступника, террориста и висельника. Руководитель подпольной организации «Народная воля». 1879 год — подготовка неудавшегося покушения на Александра II. Год спустя — участие в подготовке к взрыву в Зимнем дворце (30 кг динамита, погибло 11 человек, император и его семья чудом не пострадали). В 1881 году руководил организацией теракта, в результате которого был убит российский император. (Желябова арестовали за 2 дня до цареубийства, но его подельники довели дело до логического конца). Повешен. (Кстати, улица Желябова и его соратницы Софьи Перовской есть в двух десятках городов. Улицы Александра II нет ни в одном.)
Ещё одной смоленской улице присвоили имя Леонида Борисовича Красина. Большинство знает его как человека и парохода (в СССР было два ледокола «Красин»). Талантливый инженер. В 1905 году на III съезде РСДРП вместе с Лениным провёл резолюцию об организации вооружённого восстания в России. Возглавлял Боевую техническую дружину ЦК РСДРП, нелегально снабжал рабочих оружием. Тогда же руководил экспроприациями (по сути — ограблениями) состоятельных граждан. Изымались деньги и драгоценности. Признаки терроризма и уголовных действий налицо. Стираем с карты.
Пётр Алексеевич Алексеев (улица П.Алексеева находится на Киселёвке). Один из первых российских революционеров. Вёл антигосударственную пропаганду и распространял нелегальную литературу. Арестован и приговорён к каторге. Позже переведён на поселение. Убит бандитом при ограблении.
Поезд уехал, Кашен остался
Уфф… Хватит. Есть ещё в запасе с полдюжины не менее сочных личностей, которых легко можно впихнуть в шаблон «террорист-революционер». Но чувствую: ещё одно слово — и меня обвинят в ревизионистских, как было модно говорить раньше, настроениях. Карта Смоленска, как карта и любого другого российского города — это странный, порой абсурдный пирог из топонимических слоев и других примет времени. Например, у нас в центре города, на Коммунистической, напротив Дома офицеров гордо высится памятник Николаю Крыленко, «видному советскому и партийному деятелю». Крыленко, будучи сначала заместителем, а затем и наркомом юстиции РСФСР, стал одним из создателей жутчайшей мясорубки ХХ века — системы ГУЛАГа. И ведь стоит, никто даже не подумал скинуть его, как в своё время в Москве скинули скульптуру Дзержинского на Лубянке.
Или ещё одно место, не менее парадоксальное. Если спросить десять человек: почему улица называется Кашена, то девять наверняка пожмут плечами. История и в самом деле престранная. Ехал в
Подобных примеров — когда имена на карте возникали по технологии радостного идеологического идиотизма — куча. Весь вопрос — а что теперь с этим делать?
Черепашки-ниндзя против революции
Символизм реплики нового министра культуры Мединского, при всей её мило-наивной декларативности, в том, что он снова растревожил осиное гнездо. Гештальт так и не был закрыт. Спор о том, должны ли мы хранить в памяти имена преступников — это спор о принципиальной оценке нашей истории. Разумеется, самый простой метод — в угоду очередным идеологическим влияниям устроить охоту на ведьм. Провести очередной «Вихрь-антитеррор», новую историческую зачистку. Помню, как эта тема была дико модной в первые горбачёвские годы. Тогда наиболее радикальные граждане вообще хотели взять все и поделить. Ленина с пьедесталов стащить, вернуть улицам дореволюционные имена. Втоптать, так сказать, проклятое советское прошлое в грязь истории.
Только история не бывает грязной, вот в чем вся морковка. Дело не в папиросе Марселя Кашена, которую он выкурил на смоленском перроне, а в том, что мы уже имеем дело с неким артефактом эпохи. При Сталине очень любили фотошопить фотографии: расстреляли очередного деятеля — и фотку сразу на ретушь, затирать лицо врага народа. Мы рискуем оказаться в роли таких же ретушёров. Прекрасно зная, что лет через пятьдесят очередной политик скажет: мужики, вы что? Давайте возвращать! И снова заскрипят перья и защёлкают мышки.
Переписывание истории — дело весьма гадостное, неблагодарное и ненужное. Может, займёмся
Ничего, пройдёмся по Желябова, свернём на
Короче, хватит фигнёй страдать.