Зодчий Федор Конь. Каменная летопись России

Для любого смоленского жителя имя зодчего Федора Коня имеет поистине сакральный смысл. Вот уже не одно столетие каждый смолянин буквально с молоком матери впитывает, что смоленская крепость — грандиозное, величественное архитектурное сооружение, не раз спасавшее наш город от многочисленных бед и напастей — и есть дело рук этого человека, о котором (так бывает в судьбах великих людей, и нередко!) мало что известно из биографических фактов. Зато творения его таланта и трудов вызывают уважение и восхищение людей на протяжении веков.

Хотя, что касается биографии зодчего, то здесь имеется великое число всевозможных вымыслов, домыслов и просто художественных приукрашиваний.

Например, некоторые «достоверные» источники рассказывают нам о жизни Федора Коня вплоть от точной даты (4 июля 1556 года), места его рождения (Дорогобуж) и до довольно полного описания его жизни.

Один из таких вариантов «жизнеописания» выглядит так: в девятилетнем возрасте вместе с отцом приехал в Москву, жил на Арбате, обучался у инженера Иоганна Клеро, ставил хоромы немцу Генриху Штадену, которого как–то в гневе избил и был вынужден бежать из столицы и скрываться в Герасимо–Болдинском монастыре, где возглавил монастырское строительство и стал автором ансамбля Болдинского монастыря, а затем и Одигитриевской церкви Иоанно–Предтеченского монастыря в Вязьме и т.д. и т.п.

По другой версии, после избиения немца Штадена (заметим, иноземца Федор Конь бьет во всех версиях) будущий великий зодчий бежит уже за границу в Страсбург, где три года учится у строителя Лоне, а затем шесть лет работает во Франции, Бельгии, Дании, Польше, Италии.

К сожалению (а может быть, к счастью), все эти рассказы не более чем художественные вымыслы, пусть и сочиненные, скорее всего, из самых благих побуждений (согласитесь, есть в них что–то схожее с реальной биографией еще одного великого русского — Михаила Ломоносова).

На самом деле, если следовать строгой исторической правде, о Федоре Савельевиче Коне нам практически ничего не известно. Ни точной даты его рождения, ни места рождения, ни даже его точного имени. Дату его рождения можно лишь довольно условно определить как «середина XVI века». Место рождения, с огромной натяжкой, можно отнести все–таки к Свято–Троицкому Герасимо–Болдинскому монастырю, поскольку отрывочные упоминания о нем и его деятельности исследователи находят в монастырских приходно–расходных книгах.

С именем тоже нет никакой ясности. Различные исторические источники называют Федора Савельевича Коня и Конем Федоровым, и Кононом Федоровым, и даже Кондратом Федоровым. В расходных книгах Троицкого монастыря в Болдине за 1591 г. упомянут «Мартин Иванов сын Коня». Это позволяет предполагать, что Иванов — настоящее имя Федора Савельевича Коня. Конем называли и сына зодчего; тот же источник свидетельствует, что Мартин Иванов сын Коня имел «прозвище Конь».

Достоверно одно: мастер Федор Савельевич Конь был русским человеком, «из русских людей». Это особо подчеркивали составители Хронографа 1617 года и более поздних летописных сборников. Тем не менее, всей России этот великий человек известен как Федор Савельевич Конь, и чтим мы его не столько за какие–то факты его биографии, сколько за его великие творения, коих доподлинно известно только два. Зато каких! Белый (Царёв) Город в Москве и Смоленская Крепость. О них и расскажем подробнее.

Белый город

Белый (или иначе Царев) город — величайшее сооружение Москвы — до наших дней не сохранился; во второй половине XVIII века стены и башни его были разобраны «за излишностию, ветхостию и неудобностию». Однако ряд архивных и литературных источников и отчасти материалы археологических находок, вскрытых в связи со строительством Московского метрополитена и рытьем котлована под коллектор московской теплофикационной сети в районе Солянки, дали возможность составить представление об этом выдающемся инженерно–архитектурном творении Федора Коня.

Стена Белого города имела протяженность более 9,5 километра. Начиналась она от угловой юго–восточной башни Китай–города и шла вверх по берегу Москвы–реки до устья реки Яузы, откуда поворачивала к северу и по нынешнему Бульварному кольцу Москвы вновь шла к Москве–реке и направлялась на Кремлевскую Водовзводную башню.

Чередуясь друг с другом, стены и башни Белого города то плавно спускались, то также плавно поднимались по рельефу и образовывали в плане неправильное, слегка изогнутое полукольцо, охватывавшее территорию в 695704 квадратных сажени. В состав этого сооружения входило 27 прясел, соединявших 10 воротных (проездных) и 17 глухих башен высотой от 6 до 9 сажен (в одном случае — 12 саженей). Наибольший размер прясел между башнями был 286, а наименьший — 103 сажени. В среднем же расстояние между башнями равнялось 159 саженям.

Названия воротных башен (ворот) Белого города и по сей день на слуху каждого жителя Москвы: Арбатские, Никитские, Покровские, Тверские, Сретенские, Мясницкие, Яузские… Все они увековечены и на современных картах нашей столицы. На строительстве Белого города было занято семь тысяч каменщиков. Строительство продолжалось с 1586 по 1593 год. Современники, в том числе многие иностранцы, исключительно высоко оценивали архитектурно–художественные достоинства творения Федора Коня, придававшего старой Москве большую красоту, стройность, величие. Что же касается военно–инженерных достоинств Белого города, то еще до окончания строительства они, по–видимому, произвели такое впечатление на подошедшего летом 1591 года к Москве со своим войском крымского хана Казы–Гирея, что тот не решился на штурм города и поспешил отступить от русской столицы. С постройкой Белого города Москва не только получила третий пояс каменных крепостных стен, отвечавших требованиям военно–инженерного и архитектурно–строительного искусства конца XVI века, но и приобрела величественную оправу, существенным образом изменившую ее силуэт.

Несмотря на то, что «величества ради и красоты» новый пояс укреплений Москвы был назван Царьградом и именовался «Царев Белой каменной город», — царевым он величался, по–видимому, редко и преимущественно в официальных источниках. Народ же всегда называл его Белым. Градостроительное значение стены было огромно; получив название Белой, она дала наименование и Большому посаду, который после ее создания весь в целом также стал называться Белым городом.

Привлекавшие внимание зрителя цветом, строгостью архитектуры и неприступностью, укрепления Белого города ярко выделялись на фоне деревянных построек и зелени и четко ограничивали пространство быстро растущей столицы. Они придавали ей определенную компактность и обогащали ее облик.

Весьма ощутимо художественный облик Москвы изменился за счет башен Белого города. Замыкая перспективы улиц и закрепляя места пересечения их с дорогами, они как бы перекликались с церквами и колокольнями, верхушки которых маячили над морем крыш жилых домов, торговых лавок и различного рода хозяйственных построек. Их шатровые кровли сделали облик города еще более острым и живописным. Особо важную роль в этом облике играли угловые многогранные башни стены. Отличаясь от других белгородских башен местами расположения, формой плана и высотой, они были главными высотными ориентирами Белого города, закреплявшими его крайние угловые точки. Осуществлявшие наблюдение за руслом Москва–реки, они как бы перекликались с вертикалью Ивана Великого и были маяками для всех тех, кто прибывал в русскую столицу по воде. Этими башнями Федор Савельевич Конь не только закрепил границы столицы, но и выявил ее главный фасад, включив в него Московский Кремль, который благодаря этому сохранил господствующее значение в системе разросшегося во все стороны города. Слава о Белом городе, о величественности его стен и башен и их обороноспособности распространялась далеко за пределы «Московии». Благодаря им Москва, уже давным–давно привлекавшая внимание путешественников и вызывавшая подчас удивление, стала для них своеобразным чудом света. Отмечая, что она выделяется среди всех других русских городов, они очень часто восхищались ею так, как не восхищались никаким другим европейским городом. «Имать же Российское царство многи грады каменныя и твердыя, паче же всех Москва, град царствующий величеством зело превеликий, и крепок, тремя стенами каменными огражден, ему же величеством и крепостию едва во всей Европии подобен град обретается», — говорится в итальянском описании всего света, переведенном в конце XVII века на русский язык.

Смоленская крепость

«Смоленское дело» — строительство вокруг древнего Смоленска мощной каменной крепости — следующая доподлинно известная страница творческой биографии Федора Коня. Хотя история возведения Смоленской Крепости хорошо известна нашим землякам, вкратце повторим ее.

Начало этого строительства было положено царским указом от 15 декабря 1595 года, коим князю Василию Звенигородскому, Семену Безобразову, дьякам Поснику Шипилову и Нечаю Перфирьеву, «да городовому мастеру Федору Савельеву Коню» предписывалось спешно отправиться строить «Государеву вотчину город Смоленеск каменой». Царский указ обязывал их по прибытии в Смоленск «наспех, не мешкая, с великим радением» установить на месте объем и условия строительства, определить потребность в рабочих, изыскать средства и способы заготовки и доставки к местам работы топлива, камня, кирпича, извести и прочих строительных материалов. Все это приказано «сметить и расписать подлинно, порознь, по статьям», после чего Федору Коню и дьяку Нечаю Перфирьеву доставить смету в Москву на высочайшее рассмотрение и утверждение.

Указом предусматривался огромный перечень самых разнообразных организационных и подготовительных мер для форсированного развертывания работ по всему фронту строительства крепости. Содержание указа лишний раз убеждает, насколько нелепый, клеветнический характер носит обвинение русских людей в том, что они–де исстари были «задним умом крепки» и любили полагаться на «авось». Читая указ, нельзя не поражаться деловой предусмотрительностью его составителей, их умением не только декларировать главные задачи строительства, но и практически учитывать каждую его деталь: «где что делати, и сколь далече от города Смоленеска, и сколько верст возити лес на сараи и дрова к известному и кирпичному сжению, или где лес на сараи и на дрова близко в тех местах, где сараи делати и кирпичь и известь жечь, и как которые запасы возити в Смоленеск, сухим ли путем или водным, и сколько верст…»

Указом предусматривались также меры контроля за расходованием отпускаемой на строительство казны «чтобы в денгах кражи не было» и меры предупреждения взяточничества, чтобы под страхом смертной казни руководители строительства и их подручные «посулов не имали никто, ни у кого, и не корыстовались никто ничем никоторыми делы».

К весне 1596 года основные подготовительные работы были закончены, и смета строительства утверждена. На закладку крепости в Смоленск был «нарочно для того послан» сам Борис Годунов. В строительстве Смоленского «каменного города» участвовала вся страна. Как отмечает летописец, «делаши его всеми городами Московского государства». Камень и известь для строительства «возили из дальних городов всея земли». Для «Смоленского дела», помимо привлечения вольнонаемных рабочих, в государстве была проведена почти поголовная мобилизация каменщиков, кирпичников и даже горшечников. Москва всячески торопила окончание Смоленской крепости до истечения в 1603 году срока двенадцатилетнего перемирия с Польшей.

В 1602 году Смоленская крепость была закончена, оснащена артиллерией и торжественно освящена. Она представляла собой величественное сооружение. Протяженность ее стен по данным 1681 года составляла «три тысячи тридцать восемь сажен с аршином и с полуседьмым вершком» (т. е. 6,38 км). Крепость состояла из 38 прясел средней высотой 9,6 метра и толщиной 4,9 метра. Прясла соединяли 29 глухих и 9 воротных башен. Башни были в плане прямоугольные и многогранные («грановитые»). Высота их была от 15 до 18 метров, а пятиярусная Фроловская башня, увенчанная двуглавым орлом, достигала 22 метров. Расположенная над Днепром в начале главной улицы Смоленска, эта башня играла роль парадного въезда в город. Другими парадными воротами служила Молоховская башня, расположенная при въезде в Смоленск с южной стороны.

Смоленская крепость — вершина творчества Федора Коня. Художественный гений зодчего проявился в торжественно–горделивом великолепии стен и башен крепости, в особой тонкости и благородстве их пропорций, в изящной форме белокаменных порталов, нарядных декоративных поясков и профилированных карнизов, в искусном оформлении бойниц. По строгой красоте и величественности смоленское детище Федора Коня не имело равных себе среди оборонных сооружений Московской Руси.

В то же время в конструкции крепости ярко проявилась огромная научно–техническая эрудиция зодчего, сказались его мастерство и изобретательность военного инженера–фортификатора. Это нашло свое проявление не только в глубоко продуманном размещении сооружений крепости, связанным с ее оборонным назначением, с особенностями рельефа и гидрологии города, и не только в оборудовании стен и башен удобными для наблюдения и ведения огня боевыми нишами, но и в устройстве дополнительной средней линии бойниц, что делало Смоленскую крепость более недоступной для противника.

Смоленской крепостью закрывается перечень сооружений, доподлинно принадлежавших творчеству Федора Коня.

Однако серьезные исследования российского архитектора–реставратора, историка, искусствоведа, известного специалиста по древней русской архитектуре, а в особенности крепостному оборонному зодчеству Владимира Владимировича Косточкина позволяют (хотя и лишь с известной степенью достоверности) пополнить этот перечень пятибашенной крепостью Борисова городка под Москвой и комплексом церковных и палатных сооружений в подмосковном селе Вяземы, служившем летней усадьбой Бориса Годунова.

Борисов городок

Царев–Борисов городок — вотчина Бориса Годунова на берегу реки Протвы с дворцовым комплексом, окруженным крепостными стенами, и стоящей вне укреплений церкви во имя святых Бориса и Глеба (ныне это село Борисово в 11 километрах от города Можайска Московской области).

Прямым доказательством большого каменного строительства в селе Борисове на рубеже XVI–XVII веков, наверняка связанного с постройкой крепости, являются слова владимирских кирпичников, которые в 1623 году писали царю, что они «кирпичное дело» делали не только в Москве, Смоленске и во Владимире, но и «на Борисове», а вместе с этим и именная роспись, поданная в 1628 году в Приказ каменных дел тульским кирпичником Силкой Миляевым «с товарищи», где сообщалось: «государевы старые кирпичники живут в Серпухове, а отцы их и оне бывали преж того у государевых у разных каменных дел в Смоленске и в Борисове и в иных городех».

Расположение крепости, а также огромная дополнительная работа, резко повысившая ее обороноспособность, свидетельствуют о том, что данное сооружение было создано весьма опытным и высококвалифицированным городовым мастером, который, правильно выбрав для нее место, продумал и ее оборону, заранее предусмотрев возможные варианты атак противника.

Говоря о высоком военно–инженерном мастерстве строителя крепости Борисова, необходимо обратить также внимание, что наиболее высокие башни сложенной из кирпича и белого камня пятибашенной борисовской крепости стояли на береговой кромке холма, ориентируя крепость в сторону запруженной Протвы. Это очень сближало ее со Смоленской крепостью, главный фасад которой был также обращен к Днепру. Определенное сходство было и в архитектуре этих двух, по существу несоизмеримых по величине, оборонительных сооружений.

Башни крепости Борисова были близки также к Трехсвятской башне Белого города Москвы. Указанное сходство вряд ли было случайным. Это сходство, а также удачное место расположения и его неприступность дают возможность предполагать, что Борисов городок — последняя каменная крепость эпохи Бориса Годунова, созданная дальновидным политиком как сильный боевой форпост на подступах к Можайску, в самом деле может быть включена в число возможных построек «государева мастера» Федора Коня. Ведь после Белого города Москвы и стен Смоленска эта крепость, создававшаяся в условиях ухудшавшейся политической обстановки на западной границе, была новым государственным заказом, быстро и качественно который мог выполнить самый лучший, уже зарекомендовавший себя горододелец, пользовавшийся доверием правительства.

Вязёмы

В начале царствования Федора Иоановича, когда в Москве Приказом каменных дел готовились строительные материалы для нового пояса крепостных стен, Борис Годунов построил в Вяземах — загородной боярской вотчине — стройную белокаменную четырехстолпную Троицкую (позднее Спасо–Преображенская) церковь, рядом с ней поставил двухъярусную, трехпролетную белокаменную звонницу и сделал каменную плотину у пруда, превратив его в большой водоем.

Одновременно в Вяземах был выстроен, очевидно, и дом Бориса Годунова, который иностранцы называли «дворцом» или «прекрасным каменным замком». Благодаря этому Вяземы превратились в пышную подмосковную усадьбу царского правителя.

Пятиглавая Троицкая церковь в Вяземах, снабженная двумя симметричными приделами и соединяющей их обходной двухъярусной галереей, хорошо сохранилась до наших дней. О ее постройке летопись сообщает: в 1585–1586 гг. «да при царе Федоре Ивановиче всеа Русии, а по челобитью боярина Бориса Федоровича Годунова в селе его в Веземе зделан храм камен о пяти верхах».

Величественность, подчеркнутая изысканность, необычайная пышность и совершенство декоративного убранства Троицкого храма хорошо показывают, что строил его весьма выдающийся, поистине царский мастер. Созданная им постройка по цельности, стройности и высоким качествам архитектуры стоит в одном ряду с крепостью Смоленска.

Тем же зодчим была построена, очевидно, и прямоугольная в плане звонница Троицкого храма, которая также обладает весьма высокими архитектурно–художественными достоинствами. Не исключено, что строитель Троицкой церкви и ее звонницы был главным руководителем работ по благоустройству и украшению Вязем и пользовался особым расположением их высокопоставленного владельца. Федор Конь вполне мог быть этим строителем. В 1586 году, когда работы в Вяземах были закончены, дальновидный государственный деятель Борис Годунов и отправил, возможно, Федора Коня в Москву, где нужно было приступать к постройке Белого города.

Заключение

Несмотря на то, что география выдающихся трудов Федора Коня охватывает большую территорию Московской Руси конца XVI — начала XVII веков (а может быть, и выходит за пределы «Московии»), мы, жители Смоленщины, всегда будем считать его «своим», смоленским. Поскольку во всей великой России только мы имеем возможность каждодневно воочию видеть дело рук его и поклониться памятнику «государева мастера», гениального зодчего XVI века, одного из немногих, чье имя донесла до нас история.

При подготовке использованы материалы:
В.В. Косточкин «Государев мастер Федор Конь»
С.М. Яковлев «Копилка старого смолянина»
Редакция выражает благодарность СОГБУ «Смоленский областной туристско–информационный центр «Смоленский терем» за помощь в подготовке и предоставленные материалы