Несколько дней назад дуэт Сергея Колесова (саксофон) и Елены Гриневич (фортепиано) подарил смолянам замечательный музыкальный вечер. В 2010 году эти музыканты завоевали первую премию международного конкурса камерной музыки «Salieri-Zinetti» (Верона, Италия). Вы слышали, как звучит «Вокализ» Рахманинова в исполнении саксофона? В следующий раз не пропустите. Итак, наш гость — потрясающий музыкант-саксофонист Сергей Колесов.

— Сергей, правда ли, что вы родились в один день с изобретателем саксофона Адольфом Саксом?

— Почти правда. Разница в одну неделю.

— Вы верите в такого рода приметы и знаки?

— Я в знаки очень верю. Вся наша жизнь состоит из знаков, которые надо замечать и уметь их трактовать правильно. Они нас направляют в жизни.

— Расскажите немного об уникальном конкурсе саксофонистов на родине Сакса, где вы стали победителем.

— Это самый престижный конкурс саксофонистов в мире. Проводится каждые четыре года на родине изобретателя саксофона Адольфа Сакса в городе Динан в Бельгии. Это крупнейший конкурс саксофонистов — в нем участвуют порядка двухсот музыкантов со всего мира. И с каждым годом количество участников только увеличивается.

— Вы ставили перед собой цель победить?

— Скажем так, цель победить — была.

— Если говорить о глобальных целях, какими они могут быть у музыканта?

— Наверное, по-разному бывает, но у меня лично цель — играть как можно больше концертов, радовать своей музыкой как можно большее количество людей, слушателей. Это самая главная цель, а где и как это происходит — уже второй вопрос.

— Можем ли мы сейчас говорить о существовании российской школы саксофона?

— Безусловно, да. Основателем российской школы саксофона является профессор Российской академии музыки имени Гнесиных, народная артистка России Маргарита Константиновна Шапошникова. Именно она в семидесятые годы двадцатого века организовала и открыла класс саксофона тогда еще в Институте имени Гнесиных. После чего класс саксофона во всех своих проявлениях начал распространяться по всей территории бывшего Советского Союза, получается, что Маргарита Константиновна является основателем класса саксофона на всем постсоветском пространстве.

— Мы быстро догоняем мировой уровень?

— Я думаю, что мы если когда-то и отставали, то только ввиду определенной закрытости Советского Союза и неполной осведомленности о техническом и музыкальном уровне зарубежных исполнителей, а в девяностые годы еще и ввиду финансовых проблем. С двухтысячных годов, как только мы получили возможность выезжать на специализированные форумы, на конгрессы саксофонистов, на конкурсы, просто на концерты, мы увидели, что там не все так страшно, оказывается. И наша школа на данный момент одна из ведущих в мире. Я бы мог сказать, может быть, и ведущая, но это касается на данный момент только Москвы. Есть большие отличия и очень большой разброс между топ-уровнем и уровнем ниже среднего. Нужно приложить еще много усилий для того, чтобы у нас средний уровень стал гораздо выше, чем он есть сейчас. Получается, если мы говорим о среднем уровне исполнителей, то в Европе он очень крепкий, но если мы берем топ-уровень, то наша школа действительно является лидером.

— Есть ли в мире своя каста элитных саксофонистов, некий закрытый клуб для избранных?

— Есть, конечно, но я стараюсь держаться в стороне от таких формирований, потому что они существуют сами для себя. «Искусство непонятно для чего» или «саксофон для саксофонистов». Я не то, чтобы против, это имеет право на существование. Но музыкант должен играть для людей, которые просто пришли на концерт, которые не являются профессиональными музыкантами или критиками, которые хотят получить удовольствие от музыки и испытывают потребность в духовном росте через музыку.

— Если ли у вас, как у исполнителя, какие-то предпочтения в направлениях и жанрах музыки?

— Если говорить о саксофоне, то существуют два основных направления: джазовое и академическое. Это справедливо, кстати, для всех инструментов — есть трубачи джазовые и академические, есть пианисты джазовые и академические. То же самое есть и в саксофоне. Я, когда начинал заниматься саксофоном, играл и джаз, и классику, но со временем пришлось определяться с тем или иным направлением, выбирать, что для тебя более предпочтительно. И на каком-то периоде жизни я предпочел академический саксофон. Но нужно учитывать, что саксофон даже в академическом стиле очень сильно отличается от других классических инструментов, таких, как скрипка или виолончель, например. Потому что он инструмент сравнительно современный. Поэтому академический стиль саксофона может включать в себя также и элементы джаза, поп-музыки и очень много всего другого. Саксофон — это всегда чуть больше, чем просто классический инструмент.

— Но в классический симфонический оркестр саксофон все же не берут?

— Не совсем так. Саксофон числится как бы инструментом симфонического оркестра, но в виду того, что количество его сольных партий ограничено, как самостоятельная штатная единица в оркестре он очень редко существует.

— А как слушатель какую музыку предпочитаете?

— Мне нравится вся качественная музыка, которая имеет смысл и несет в себе какую-то идею. Ее направление для меня не имеет значения. Это может быть поп-музыка или рок, классика или джаз. Не важно, в каком жанре человек работает, важно, что он несет в своей музыке. А как он это делает — всего лишь язык, на котором он говорит. Вот и все.

— Насколько сейчас трудно с музыкальным материалом, пишут ли для саксофона современные композиторы то, что вас устраивает?

— Некоторые трудности с репертуаром возникают только по одной причине. Все великие композиторы жили в XIX и в XX веках, а в это время саксофон только-только набирал свою популярность, только становился полноценным инструментом. И так получилось, что он как полноценный академический инструмент состоялся только к восьмидесятым-девяностым годам ХХ века. Но к этому времени великие композиторы, такие как Прокофьев, Шостакович уже умерли. Да и когда жили, они не совсем имели представление о технических и музыкальных возможностях инструмента саксофона. Хотя, надо признать, что и Рахманинов, и Прокофьев, и Шостакович использовали саксофон в симфонических оркестрах. Но, помимо вышеупомянутых, существует еще множество композиторов, которые писали оригинальную музыку для саксофона. Вообще этой музыки вполне достаточно. Кроме того, мы сами делаем оригинальные переложения, необычные транскрипции, поэтому, можно сказать, с репертуаром для саксофона в данный момент серьезных проблем нет.

— Каково значение для вас, саксофонистов, качество самого инструмента? Существуют ли саксофоны, условно говоря, класса Страдивари или Гварнери?

— От инструмента, несомненно, многое зависит. Но, к счастью для нас, наши инструменты стоят не так дорого, как произведения Страдивари или Гварнери, которые оцениваются в миллионы долларов.

— Как вы относитесь к техническим новинкам типа электронных саксофонов?

— Это скорее некое баловство, но в какой-то музыке они действительно нужны. Но не в той, которую играю я, потому что мы играем живым звуком на живых концертах. У нас существуют несколько концертных программ. Одна из них называется «Контрасты». Называется она так не случайно. В нее включены произведения самых разных направлений, чтобы слушатель имел развернутое представление о том, что такое саксофон, какую музыку на нем можно играть сегодня. В программе как музыка, специально написанная для саксофона, так и наши собственные переложения для саксофона и фортепиано.

— Вы корректируете программу в зависимости от реакции зрителя, вот вчера «не пошло», значит, сегодня сыграем другое?

— Такого не бывает, чтобы «не пошло». В Смоленске я уже третий раз, все благодаря Игорю Борисовичу Аронову, который нас сюда приглашает, и, я надеюсь, сотрудничество с ним у нас продолжится. Он приглашает очень многих музыкантов в ваш город, и я думаю, что он является такой знаковой личностью для города Смоленска, организует очень много концертов классических музыкантов и популяризирует академическую музыку. Хотя его таланта хватило бы для популяризации любой музыки, но так как ему нравится заниматься именно классической музыкой, он занимается именно этим. Спасибо ему огромное.

— Насколько дуэт фортепиано и саксофона традиционен?

— Он вполне традиционен. Дуэт сольного саксофона с фортепиано также полноценен, как, скажем, дуэт скрипки с роялем.

— Если уж речь зашла о скрипке, вашем первом инструменте, не хочется иногда вечером, для себя, взять ее в руки и поностальгировать?

— Я не люблю ностальгировать, нужно жить настоящим.

— В какую сторону, по вашему мнению, движется развитие музыки сейчас?

— Вы знаете, музыка сейчас идет в разные стороны, так, наверное, и должно быть. Что касается академической музыки, тут многое еще зависит от страны. В нашей стране на данный момент современная академическая музыка, как правило, не рождает в моей душе большого отклика. У нас идет развитее такого, знаете, сложного авангардного языка, который очень труден и сложен для понимания публикой. С моей точки зрения музыка должна быть доступной для аудитории. Это не значит, что она должна быть примитивной или упрощенной. Композитор, сочиняя музыку, и музыкант, выходя на сцену для исполнения ее, должны как бы протягивать руку публике, чтобы поднять ее на более высокий уровень и помочь приобщиться к какой-либо духовной стороне. А современная академическая музыка зачастую является элитарной, оторванной от мира. Музыкой, которая ни на что не влияет, существует в замкнутом пространстве сама по себе. Я против такой ситуации. Но, к счастью, всегда есть исключения из правил.

— Должен ли человек, пришедший на ваш концерт, знать, скажем, фамилию Пьяццолла?

— Не обязательно. Но то, что после нашего концерта он ее будет знать и никогда не забудет, — это наша задача.

— Вы много гастролируете по России, какое впечатление от нестоличной публики в сравнении с мировыми площадками?

— Есть, конечно, какие-то ментальные закономерности, но, как я для себя замечаю, они больше зависят от географической широты: север, центр, юг. Это характерно не только для России, но и для всей планеты. Люди, которые живут на юге, более темпераментные, более горячие и открытые в восприятии музыки. Те, которые живут на севере, более сдержаны, но это совсем не значит, что им что-то не нравится, просто у них другой темперамент. Им так же нравится, но в восприятии музыки они ведут себя по-другому. В Японии, например, люди вообще очень закрыты. У них в душе может происходить переворот, буря и извержение вулкана, а внешне они будут сидеть с каменными лицами и сдержанно аплодировать. И ты никогда не скажешь, понравилось им или не понравилось. Люди другого менталитета и ведут себя по-другому, но это ничего не значит.

— Кроме концертной деятельности вы еще преподаете, проводите мастер-классы, участвуете в жюри конкурсов, в том числе и для совсем молодых начинающих музыкантов. Скажите, есть надежда?

— Там просто кладези, на самом деле. Огромное количество талантливых ребят. Пожалуй, в других странах нет такого.

— Сколько их них пробьется на вершину, один-два процента?

— Пробиваются всегда один-два процента. Это так в любом случае. Но в целом уровень колоссальный, я точно могу сказать. И чем дальше в глубинку, тем уровень одаренности детей выше.

— Я не представляю, честно говоря, как можно где-нибудь в райцентре учиться играть на саксофоне?

— Да, вот как раз именно с саксофоном у нас проблемы. Пока проблемы. Мы, конечно, стараемся, чтобы вся необходимая информация, материалы, методики доходили до других городов, до самых отдаленных мест, но пока, с сожалению, не очень успешно.

— Вы считаете, каждый ребенок должен заниматься музыкой в той или иной степени, или это совсем не обязательно?

— Я думаю, ребенок должен обязательно заниматься чем-нибудь, имеющим отношение к искусству.

— Расскажите о вашем партнере.

— Елена Гриневич, пианистка, окончила, как и я, российскую академию музыки имени Гнесиных, работала в классе Маргариты Константиновны Шапошниковой, о которой я уже говорил. Мы с ней гастролируем уже порядка десяти лет.

— Дилетантский вопрос: чем изогнутый саксофон отличается от прямого?

— Один из них, как вы говорите, прямой, — это сопрано-саксофон. А «изогнутый» — это альт-саксофон. Существует несколько разновидностей саксофона по высоте звука. Самый маленький — соприлло-саксофон. Но основных размеров четыре: сопрано, альт, тенор и баритон. На баритоне и на теноре, как правило, играют в ансамблях. Тенор очень распространен в джазовой музыке. Вообще запатентованных инструментов гораздо больше. Есть бас-саксофон, который вывозят на тележке. Есть даже контрабас-саксофон, но это вещь скорее для музея, в нем необходимости нет.

— Спасибо за небольшой ликбез. У вас есть практика уличного музицирования?

— Есть, во времена студенчества. Кстати, в этом вопросе я всегда только «за», потому что это очень хороший опыт. Встать на улице и играть. На самом деле, после того, как музыкант поиграл на улице, с него слетают все комплексы, которые были, и он чувствует себя гораздо свободнее. В целом это очень полезно.

— Это происходило, скажем, «по студенческому приколу» или была финансовая нужда?

— Это было примерно в 1997 году.

— Все понятно.

— Вот вы сразу все поняли. Тогда у студентов, конечно, была нужда, и мы играли. Но я выходил на улицу и всегда играл для людей и с удовольствием, в первую очередь не для того, чтобы просто заработать денег, — мне доставляло удовольствие играть для людей. Они меня слушали, им нравилось. Значит, ты уже не зря играешь, а деньги — это уже вторичный момент, хотя, что скрывать, довольно приятный.

— Мы, например, можем восстановить свои силы на концерте саксофонной музыки, а чем вы восстанавливаетесь?

— Сон и тишина.