Островский, которого мы не знали

Ровно три года назад журнал «О чем говорит Смоленск» взял первое большое интервью у Алексея Островского, в то время — молодого политика, совсем недавно вступившего в должность губернатора Смоленской области. У нас на тот момент, конечно же, было свое представление о том, «какой есть Островский». Но те полтора часа общения изменили наше представление об этом человеке абсолютно. Сказать честно, мы были удивлены... приятно удивлены. Теперь, три года спустя (13 мая), мы снова побывали в гостях у губернатора, чтобы сделать еще одно большое интервью. Готовясь к нынешней беседе с главой региона, мы снова имели представление о том, «какой есть Островский». «Знаем, теперь–то точно знаем», — были уверены мы. А он снова нас удивил: оказалось, это уже совсем другой Островский. Уже не столько политик, сколько хозяйственник. Амбициозный (это никуда не делось), но амбиции его теперь неразрывно связаны с нашим регионом. Пожалуй, более терпимый к несовершенству нынешних реалий и своих подчиненных. И еще: почему–то нынче он напомнил «одинокого рыцаря» — человека, который живет и работает «на острие ножа», — он ставит перед собой цель и идет к ней, не оглядываясь по сторонам: «делай, что должно и будь, что будет».

— Алексей Владимирович, прошло ровно три года с того времени, как в этом кабинете вы давали свое первое интервью в качестве губернатора. Для нас это время промелькнуло просто молниеносно. А для вас?

— Односложно и не ответишь. С одной стороны, огромное количество работы сделано, огромное количество эмоций, воспоминаний, впечатлений на основании тех дел, которые за эти годы делались. А с другой стороны, для меня это время пролетело, может быть, еще быстрее, чем для вас. Абсолютно не красуюсь и говорю без лукавства: сумасшедший ритм и сумасшедший объем информации.

К примеру, первый год мы — администрация — очень много занимались подготовкой к юбилею. И мы завершили подготовку в срок. Это был колоссальный объем работ. Но! Я не хочу сказать, что абсолютно все было сделано хорошо. Многое было сделано очень хорошо, многое хорошо, а многое могло быть значительно лучше — я это отлично понимаю и осознаю. В частности, сейчас, пользуясь площадкой вашего журнала, я (наверное, впервые) прокомментирую абсолютно справедливую критику в адрес того, какого качества с точки зрения строительно–монтажных работ получилась смоленская набережная.

Я разделяю критику и скепсис тех, кто говорит, что набережная сделана некачественно. Это абсолютно так. Но, ни в коей мере не оправдываясь, я хочу напомнить, за какое время до проведения юбилея я был назначен главой субъекта, и сколько оставалось времени, чтобы завершить строительство набережной. И сколько денег было уже «освоено» (в негативном смысле) предыдущими подрядчиками. Напомнить, насколько ничтожен на тот момент был процент того, что было сделано. И сколь огромен был объем работ, который предстояло выполнить за оставшееся до юбилея время.

Понятно, что в федеральном центре о том, чтобы «добавить хоть год» к установленному сроку сдачи объекта в эксплуатацию, или о том, чтобы изменить какие–то технические решения, никто и слушать не хотел, что, в общем–то, справедливо. У Федерации была задача: подарить смолянам праздник и объекты к 25 сентября 2013 года. И передо мной эта задача была поставлена при назначении. Я был назначен исполняющим обязанности 20 апреля, а 23 апреля уже был вызван к вице–премьеру Дмитрию Козаку. И я за эти три дня, погрузившись в ситуацию, которую мы имели с состоянием юбилейных объектов, 23–го докладывал ему вещи, от которых у него «глаза округлялись» — он просто не мог поверить, что такое возможно. А потом, когда он приехал первый раз с инспекционной поездкой в регион, он все понял и увидел своими глазами.

— Алексей Владимирович, на сей раз мы о личном хотели поговорить…

— Минуточку. Я почему уделяю теме набережной столько внимания? Потому что на самом деле в конечном итоге получился неудачный проект. О том проекте, который был действительно нужен региону, о нем никто не подумал, вместо этого сделали проект, который был Смоленску не нужен.

Далее. То, что получилось не очень качественно по многим видам работ — согласен на сто процентов. Но, если мои оппоненты пытаются обвинить в этом меня, скажу, что я абсолютно чист перед смолянами, и моя совесть спокойна. Мне полгода потребовалось только на то, чтобы в рамках юридически возможных процедур выгнать тех жуликов, которые были приведены в качестве подрядчиков на эту набережную прежней администрацией. И потом мне пришлось упрашивать Якунина, чтобы он дал команду своей дочерней структуре «РЖД–Строю» взять этот совершенно с точки зрения прибыли невыгодный контракт и доделать набережную.

Естественно, делали ее наспех, делали не так, как хотелось бы смолянам и мне. Но не сдать ее в срок было невозможно. Другой вопрос: есть контракт, есть гарантия, и они будут исправлять все эти ошибки столько, сколько потребуется. У меня лишь вызывает сожаление, что никто не ответил за то, что моей администрации пришлось в авральном режиме доделывать этот объект, как и многие другие. И почти всюду вскрывались совершенно вопиющие факты. Чего стоит одно лишь «расширение» улицы Дзержинского, когда при прежних властях, при прежнем УКСе, при прежней госэкспертизе был согласован (!) и подписан (!) проект реконструкции Дзержинского с расширением улицы таким образом, что перенос фонарных столбов освещения в проекте вообще учтен не был! И подобных примеров масса…

Поэтому, отвечая на ваш вопрос, о том, промелькнуло ли…Только при подготовке к юбилею столько всего было сделано, а это — лишь один мазок.

— Раз уж вы заговорили об этом — первом «мазке» — вот эти трудности, этот аврал в самом начале вашего губернаторского пути неплохо закалил вас. Даже со стороны видится, что нынешний Островский и тот, который только что пришел к руководству регионом, — совсем не одно и то же…

— Безусловно, за эти три года работы я сам чувствую, насколько я изменился. Хотя, оценивать меня в первую очередь должны, конечно же, жители региона, во вторую — руководители в Москве,.. но вот мои внутренние ощущения такие. Я не буду говорить громких слов, но сейчас я действительно полностью владею обстановкой в регионе. По всем вопросам. И сейчас меня не пугают никакие проблемы, потому что я понимаю причину того или иного процесса, понимаю, как реагировать.

Вопрос в одном: все, как всегда, упирается в деньги. И я отдаю себе отчет, что регион по–прежнему еще один из самых бедных в ЦФО. Несмотря на то, что за три года работы нашей администрации инвестиций привлечено в разы больше, чем за все годы администрации моего предшественника, и уж тем более — предшественника предшественника (когда все компании, поначалу желавшие поставить свои предприятия на территории Смоленской области, в конечном итоге ушли в Калугу).

— Возвращаясь к тому первому интервью трехлетней давности, хочу привести цитату. Мы тогда говорили об отношениях с подчиненными, и на вопрос: «У вас нет ощущения, что подчиненные вас боятся?» вы ответили: «Я не хочу, чтобы меня боялись. Я хочу, чтобы мои указания выполнялись безоговорочно».

— Я и сейчас сохранил бы ту формулировку, но чуть ее скорректировав. Я действительно не хочу, чтобы меня боялись, хочу, чтобы неукоснительно исполняли мои поручения и указания. Но хочу, чтобы люди это делали, понимая, что именно так надо, а не просто потому, что «это приказ начальника». Что касается «боялись» — ни в коем случае не хочу. Я, как и любой нормальный человек, хочу, чтобы меня уважали. Уважают или нет — не знаю. Думаю, среди подчиненных есть те, кто действительно уважает, даже знаю их (и не потому, что они мне об этом говорят), я просто вижу, чувствую это. Есть те, кто меня боится, я это тоже вижу и чувствую. Есть те, кто меня ненавидит. И таких достаточно. Я не скажу, что меня это радует, и не скажу, что меня это огорчает — это данность. Я здесь [в администрации — ред.] ввел новые правила, которым далеко не все рады. Я это сделал с одной целью: чтобы, получая зарплату, люди ее отрабатывали. Но не так, что пришли к девяти утра, пятнадцать раз за день сходили покурить, восемь раз кофе попить, два раза пообедать — вот и шесть вечера, можно идти домой. А так, чтобы работали, отдавая себя Смоленщине.

Знаю, какое недовольство было, когда мой заместитель Лев Васильевич Платонов (кстати, не посоветовавшись со мной) самостоятельно принял решение, которое поначалу восторга у меня не вызвало, но потом я согласился, что оно было верным. Он ввел контроль за электронной системой входа в здание администрации и выхода, а также дисциплинарное и денежное взыскание для тех, кто приходит на работу после девяти утра и уходит не в шесть, а в полшестого, в пять. И сейчас я часто вижу из окна, как люди спешат, чтобы успеть пройти вовремя. При этом я не идеалист, я прекрасно понимаю, что можно прийти на работу без одной минуты 9, уйти в 18.01, при этом целый день просидеть в этом здании и не сделать абсолютно ничего. Поэтому электронная система пропуска — это лишь одна из мер.

Я поставил перед собой амбициозную цель, к которой иду вместе с регионом. Поэтому… мне, конечно, небезразлично, как ко мне относятся. Но есть задача, поставленная передо мной Президентом, поставленная мною самим, и есть большие ожидания со стороны людей. Ожидания, которые я чувствую буквально «на кончиках пальцев» во время встреч со смолянами. Я, конечно, не будучи волшебником, действуя в рамках нынешней ситуации в стране (с санкциями или без санкций), с учетом того наследства, которое мне досталось в области, не смогу за время своей работы, условно говоря, сделать из Смоленщины Швейцарию. Я отдаю в этом себе отчет, но…

— А та самая амбициозная цель, которую вы поставили перед собой — не Швейцария, но какова она?

— Есть ряд субъектов Федерации, в которых люди, выходя из дома, видят иную картинку, нежели смоляне. Например, Белгородская область. Вот для Смоленской области, для смолян жить так же, как в Белгородской области — по внутреннему ощущению, по настроениям людей, по ожиданиям людей, по надеждам, по сегодняшнему, а не по завтрашнему дню — это гиперзадача для администрации региона. Она, кстати, выполнима. Несмотря на то, что у нас совершенно иной климат, совершенно другие возможности для сельского хозяйства и совершенно разные исходные позиции. Евгений Степанович Савченко, в отличие от нашей администрации, получил не «убитый» после двадцатилетнего правления в современной России регион, а хорошо подготовленный регион после Советского Союза. Он просто не дал уничтожить то, что было ему передано, как наследство из советского прошлого.

И сравните, с чем работает наша администрация. То есть, у нас совершенно разные стартовые условия. Но, тем не менее, считаю, что эта задача реализуема. При более–менее благоприятной конъюнктуре, может получиться. Во всяком случае, я настраиваю администрацию именно на эту цель. Не знаю, сколько лет потребуется на то, чтобы люди увидели и ощутили изменения, но они обязательно будут.

— Насколько для вас важно, что про вас пишет региональная или федеральная пресса?

— Не знаю, обидит ли мой ответ региональную или федеральную прессу, но у меня практически вообще нет времени ее читать. Первый год работы читал, реагировал как–то, а сейчас просто нет возможности. Второе. У меня нет задачи (и я уверен, никогда не будет) делать так, чтобы про меня как можно больше писали на федеральном уровне. Хотя я, естественно, знаю, что частота упоминаний в федеральной прессе (положительная) формирует рейтинги, которые периодически публикуют различные фонды. Так вот, мне глубоко плевать на эти рейтинги (так и напишите). Для меня есть только три рейтинга. Первое — это реальный рейтинг доверия жителей региона, которым я руковожу. Второе — уровень доверия Президента. И третье — моя внутренняя оценка: честно ли я работаю, все ли возможное делаю, или где–то даю себе послабления, лукавлю перед собой и так далее. Остальное безразлично. Единственное, когда мне показывают публикации, в которых содержится откровенная ложь, и потоки грязи, которые на меня периодически выливают, меня это, конечно, возмущает. Я действительно готов рассматривать (и приветствую) любую здравую критику. Более того, я благодарен за эту критику и реагирую на нее. Но когда пишут очевидную ложь и клевету — это, безусловно, возмущает.

— За эти три года в администрации были кадровые перестановки. И наверняка, де–юре причина ухода во всех случаях — «по собственному желанию». А был ли хоть один случай действительно «собственного»?

— Не было ни одного случая, чтобы человек пришел и сказал: я понял, что я «не тяну», я понимаю, что я обуза, я ухожу. Не готовы пока к этому люди.

— Вы прекратили писать в «твиттер»… Почему?

— Написание в «твиттер» занимает время. А уж если вступаешь в переписку — тем более отвлекает от дел. Но я его читаю и рассматриваю как канал прямой связи с населением. Мне реально много пишут, озвучивают проблемы, обращаются с просьбами о помощи.

— Каков список читаемых аккаунтов?

— У меня около сорока читаемых, большинство из них — журналисты, политические деятели (в основном, смоляне). Я читаю те ресурсы, которые мне интересны с точки зрения получения информации. Также читаю людей, которых мне просто интересно читать. Это, например, мой друг Владимир Соловьев — умнейший человек, его действительно интересно читать.

— Алексей Владимирович, у вас есть враги?

— Конечно. Наверное, есть.

— И вы их знаете?

— Уверен, что знаю далеко не всех. Бывает, что человек может крепко жать тебе руку, уверять в своей преданности, а на самом деле вынашивать враждебные планы по отношению к тебе. Во всяком случае, среди тех людей, с которыми мне приходится общаться, я знаю таких. Это латентные враги. А есть и открытые враги. Я не хочу заниматься их рекламой, тем более, что всем смолянам, которые интересуются политикой, их имена прекрасно известны. Скажу больше. Когда я был направлен в Смоленскую область, руководством страны передо мной были поставлены совершенно определенные задачи. Мне удалось их выполнить — где–то в полном объеме, где–то пока еще частично. Мне удалось убрать из региона тех, кто в угоду личным, корыстным, в первую очередь — своим финансовым интересам вопреки интересам региона, занимался здесь «покупкой» чиновников, «покупкой» депутатов, декларируя при этом очень красивые цели. Я смею предположить, что мое назначение сюда в 2012 году было обусловлено тем, что федеральное руководство поняло, что в регионе внутри элит существует уже настолько плотно сплетенный клубок финансовых интересов, что «разрубить» его в интересах региона и смолян под силу только человеку извне. Поэтому, конечно, те, кто до меня здесь определял все или практически все, а при мне покинул территорию региона или потерял былое влияние — конечно, эти люди меня ненавидят. Некоторые открыто об этом пишут и говорят. Другие тихо ждут в надежде на то, что я «споткнусь», чтобы помочь мне никогда не подняться.

Я все это прекрасно знаю — где–то с фамилиями, где–то без фамилий. Но то, что есть враги — это очень хорошо. Это позволяет быть в тонусе и самому еще раз контролировать каждый свой поступок, каждый шаг и не расслабляться. Поэтому честно совершенно говорю: я очень благодарен тем людям, которые в открытую меня ненавидят, которые в открытую со мной и с моей администрацией пытаются бороться. Потому что благодаря им мы становимся с каждым днем сильнее и крепче. Это не красивые слова, это абсолютная правда.

— А вот та история, когда спецслужбы рекомендовали вам с охраной походить… это с чем связано?

— Спецслужбы мне не просто «рекомендовали»… Такое решение было принято руководством Федеральной службой безопасности Российской Федерации совместно с Управлением ФСБ по Смоленской области. Решение о том, чтобы на какой–то период времени (до устранения угрозы моей жизни) обеспечить меня охраной. И на протяжении, по–моему, трех (или четырех) недель я передвигался постоянно в сопровождении охраны. В сопровождении трех офицеров ФСБ, которые находились в готовности применить табельное оружие, поскольку была конкретная информация о том, в отношении меня есть серьезная угроза здоровью и жизни. Эта история произошла в первые полгода моей работы на посту губернатора. И связано это было с тем, что в тот период наша администрация убирала из региона — законными методами (!) — тех, кто наносил ущерб бюджету региона. Тех, кто осваивал здесь огромные финансовые потоки, направляя их себе в карман, вопреки интересам региона. И, конечно, этим людям такая политика Островского не понравилась.

— Речь идет о смоленских «деятелях»?

— Те люди не имели прямого отношения к Смоленской области. Это те компании, которые «зашли» в регион при прежних властях извне, и имели здесь огромные «барыши». Те, кого в конечном итоге мы отсюда убрали.

— В местных политэлитах бытует мнение, что ни один человек не может ни на каких выборах стать кандидатом от партии (за исключением одной — маргинальной), если его кандидатуру не одобрит губернатор Островский. Тем более, не может претендовать на позицию главы. Насколько это мнение близко к истине?

— Хм.. это и так, и совершенно не так. Поясняю. Каждая партия абсолютно самостоятельна в принятии решений. Тем более, правящая партия, на которую опирается Президент и руководителем которой является председатель правительства — партия «Единая Россия». Тем более, что ее в нашем регионе «опекает» лично секретарь генсовета ЕР Сергей Иванович Неверов. Если бы я «диктовал» им что–то, это был бы нонсенс. Партия «Единая Россия» сама принимает решение, кого ей делегировать на тот или иной уровень власти, в тот или иной орган. С одной существенной оговоркой: это происходит в рамках консультаций с главой региона. Потому что ответственность за ситуацию в регионе несу я, и этот факт «Единая Россия», безусловно, не может не учитывать. То есть, у нас нет такого, что партия определяет что–то без учета моего мнения, или я решаю, без учета мнения партии. Мы совместно принимаем решения — вместе с Сергеем Ивановичем Неверовым и Игорем Васильевичем Ляховым, выслушивая аргументацию друг друга. Иногда соглашаются они, что моя позиция более верная, иногда я. Что касается партии КПРФ, несмотря на то, что она входит в коалицию, сформированную мною, эта партия абсолютно самостоятельна, и со мной свои кадровые решения не обсуждает. И я с этим тоже абсолютно согласен. Что касается ЛДПР, поверьте в искренность моих слов, я уже три года вообще не знаю, что происходит в региональном отделении. Я даже не знал, кого партия выдвигала кандидатами в областную Думу — кроме первой общеобластной тройки.

— Когда вы только приступили к обязанностям губернатора, Смоленский горсовет сразу будто подменили, ушли в небытие забастовки в виде «нет кворума» и иные формы протеста, которые бытовали годами. Как вам это удалось? На какие «кнопки» нажимаете, что в конечном итоге «ежики плачут, колются, но едят кактус» — принимают нужное решение?

— Я благодарен депутатам городского Совета, что с моим приходом у них профессиональное и патриотическое начало превысило личное. Я благодарен, что они сразу услышали и правильно поняли мой посыл, что регион и город Смоленск действительно надо спасать, потому что докатились — дальше некуда.

Второе. Я выстроил нормальные рабочие отношения с городской администрацией. Не по принципу: «принеси, подай, вон отсюда, не мешай», как это было при прежних властях. Я выстроил отношения, в основе которых лежит уважительное отношение к интересам города… Не знаю, мне как–то сложно давать самому себе оценку, но то, что за последние лет пятнадцать (что было раньше, не знаю) только при нашей администрации впервые стали возможны такие отношения между региональной властью и властью областного центра — это факт. И то, что сейчас мы работаем в интересах горожан — тоже факт. Конечно, я понимаю, что в городе масса проблем. Я сам живу в этом городе, езжу по этим дорогам, моя семья здесь живет. Проблемы есть. Но то, что по многим позициям есть улучшения, это очевидно.

Когда я приехал сюда в апреле 2012 года, город в буквальном смысле горел: дымили свалки, мусорные горы были повсюду. Но сейчас изменения произошли. Хотя, понятно, что до идеальной чистоты далеко… но на идеальную чистоту нужны совсем иные средства. Пока наши желания обгоняют наши возможности. Проблем много. Будем их решать.

— Будете решать уже с новым главой города Смоленска. Вопрос следующий: а вы уже определились с кандидатурой главы Смоленска?

— Определяться будет Смоленский городской Совет в лице тех депутатов, которых изберут люди. И если люди доверят большинство в горсовете той или иной партии (или будет сформирована коалиция), это будет коллегиальное решение с учетом мнения главы субъекта, согласно нынешнему законодательству. Я просто очень надеюсь на то, что люди будут выбирать не «сердцем», не на эмоциях, а «головой». Смоленск уже настрадался от тех мэров, от тех депутатов, которые были выбраны на эмоциях: одна демагогия, популизм, шапкозакидательство и никакой конкретной работы. Очень надеюсь, что смоляне выберут нормальных людей, а не жуликов, не клоунов, не демагогов.

— Приходилось ли вам сталкиваться с тем, чтобы чиновники в отчетах предоставляли заведомо искаженную информацию — лакировали действительность?

— Может, это вызывающе нескромно прозвучит… может, я действительно, когда пришел, так всех напугал, что реально такого случая не могу припомнить... Хотя, был один случай, когда мне «вешали лапшу на уши». И человек ушел, не потому что я его попросил, а потому что я его с позором выгнал. И очень сожалею, что этот человек до сих пор не ответил по закону. Это бывший начальник департамента строительства и ЖКХ администрации области. Именно его «заслуга» в том, что многие юбилейные объекты не были достроены в срок, некоторые до сих пор строятся, детские садики строились с нарушениями сроков…

— Мы иногда наблюдаем в теленовостях, как Президент или премьер устраивает «разносы» губернаторам. А вам лично «доставалось»? Если да, то за что?

— Знаете, с Божией помощью, благодаря тому, что стараемся работать эффективно и выполнять все поручения, которые приходят от Президента и председателя правительства, администрацию региона и меня лично как губернатора (во всяком случае, пока) это не касалось. Но никогда не говори «никогда». Мы стараемся, и я стараюсь выполнять все, что поручено. И еще то, что к уже «порученному» мне хочется сделать самому. Не исключаю, что когда–нибудь что–то может не получиться, и мы станем объектом критики. Это жизнь.

— Возвращаясь к теме ваших отношений с подчиненными. У них есть возможность поздравить вас с днем рождения?

— В день своего рождения я уже три года из Смоленска уезжаю. Равно как не появлялся в этот день на рабочем месте, будучи и на предыдущих должностях.

— Почему?

— Любому начальнику очень сложно отделить искренность от лукавства, уважение — от чинопочитания. Я стараюсь верить всем людям, несмотря на то, что жизнь не раз учила другому… Но те люди, которых я знаю близко — мои заместители, конечно, могут меня поздравить: позвонить или отправить сообщение… Кстати, то, что я уезжаю в свой день рождения, вовсе не означает, что я беру «отгул» или выходной. 14 января я уезжаю в Москву и там активно работаю: хожу по министерским кабинетам, в администрацию Президента, стараясь «выбить» нужное для региона решение. И те «большие начальники», к которым я прихожу в этот день, шутят: «Ты специально пришел именно сегодня, когда мы не сможем отказать?», я тоже смеюсь в ответ: «Понимайте, как хотите, но есть такая–то просьба, региону надо помочь». А вечер провожу с мамой, с женой и с дочками.

— А Президент Путин вас поздравляет с днем рождения?

— Я очень благодарен и Президенту, и председателю правительства, что на протяжении этих трех лет работы каждый день рождения они считают нужным меня поздравить телефонными звонками. И Владимир Владимирович, и Дмитрий Анатольевич.

— Вы сторонник здорового образа жизни?

— Пятьдесят на пятьдесят. Спортом сейчас занимаюсь нерегулярно, хотя понимаю, что надо бы это делать каждый день. Но, с одной стороны, может быть, силы воли не хватает, с другой — нагрузки на работе колоссальные…

— Каким спортом?

— Нерегулярно плаваю в бассейне, нерегулярно занимаюсь на тренажерах.

— Еще что по здоровому образу жизни?

— Не курю. Полностью отказался от кофе, пью только зеленый чай. Стараюсь «правильно» питаться. Хотя, с точки зрения рабочего графика, это тоже удается далеко не всегда. Например, выезжаю в район рано утром, возвращаюсь поздно вечером. Наспех приходится перекусить, не всегда есть вареная птица или рыба…

У меня периодами получается вести здоровый образ жизни. Я могу взять себя в руки и заниматься спортом ежедневно в течение нескольких месяцев, потом даю себе слабину и на какой–то период прекращаю. Но у меня есть возможность «списать» все на рабочий график: на работу из дома выезжаю в 7–7.15 утра, возвращаюсь в 10–11 вечера (а иногда и позже). Поэтому вечером после такой нагрузки уже ни одну штангу не поднимешь, утром тоже не всегда есть время.

— На уровне эмоций: самое радостное событие за эти три года?

— Одно не назову. Было очень много событий — чуть более радостные, чуть менее, но тоже по–человечески важные…

Для меня главная радость — видеть, что люди мне верят и видят, что я очень стараюсь работать с полной отдачей. Радость — видеть ответную реакцию одобрения на то, что я делаю. Это реальный стимул для того, чтобы работать, работать и работать — зачастую на износ.