Трудно
быть йогом

Юрий Семченков

Мастерская

Наверное, многолетняя закрытость нашей страны (железный занавес упал, между прочим, не так давно) отразилась на потребительском поведении сограждан не только в продуктово-промтоварной сфере. С таким же нетерпением мы встречали и встречаем открывающиеся нам в последние десятилетия мировые традиции. В том числе и спортивно-духовно-оздоровительные. Через нас уже прокатились волны увлечения еще вчера запрещенными карате, ушу, бодибилдингом и прочими до недавних пор невиданными занятиями. Нечто подобное сейчас, на мой взгляд, происходит с йогой. Она очень популярна. Почему? Надолго ли? Будем разбираться с помощью специалиста, сертифицированного преподавателя йоги Айенгара Марии Верешкиной.

— Мария, как вы думаете, какое время отпущено в нашей стране на интерес к йоге, как быстро схлынет волна ее популярности?

— Если говорить об интересе к йоге, то йога возникла более двух с половиной тысячелетий назад, и интерес к ней в мире не прекращается. В нашей стране йогой занимаются с середины восьмидесятых годов. До этого времени йога была запрещена, да и, собственно, не понятна нашему менталитету. Возможно, уже сейчас интерес несколько схлынул, и это, по моему мнению, хорошо для йоги. Потому что, хотя не совсем правильно так говорить, но йога — занятие для избранных. И это на самом деле так. Кому по карме суждено заняться йогой и остаться в этой деятельности, тот займется и останется. Я не сторонник того, чтобы йога была слишком популярна среди населения. С другой стороны, конечно, хорошо, чтобы как можно больше людей приходило к определенным ценностям.

— Какое количество секций йоги, на ваш взгляд, работают только из коммерческого интереса, используя занимающихся как источник дохода и не ставя целей более высоких?

— Йогу вообще нельзя коммерциализировать. Если она преподается с целью какой-то финансовой выгоды, скорее всего, это уже не йога. Что хотите — фитнесс, группа по интересам. Вы скажете, что я тоже преподаватель, тоже получаю за это определенные деньги, но для меня это не самоцель.

— Есть в Смоленске настоящие центры йоги, какими они должны быть по вашему представлению?

— Давайте не будем отвечать на этот вопрос. Каждая школа йоги и каждый метод имеют право на существование. Почему нет, если люди находят что-то ценное для себя? Профессионально-непрофессионально, коммерциализированно-некоммерциализированно — это второй вопрос.

— Не уходит ли часто йога в гламур, в состав обязательного набора: маленькая собачка, розовая машинка и йога? Я утрирую, конечно, но…

— Безусловно, это есть. Но таких собирательниц гламурных наборов осталось очень мало. Все-таки, возвращаясь к нашему первому вопросу, пик популярности йоги уже пройден. Сейчас в йоге остались те, кому это действительно помогает в жизни, кто занимается не для того, чтобы просто поставить себе плюсик. Да, такие люди появляются иногда на занятиях, несколько месяцев посещают, а потом понимают: нет, сейчас замаячил на горизонте новый вид модной физической активности, и с собачками в розовом автомобиле — это туда.

— Если речь зашла о различных школах йоги, насколько они действительно различаются между собой?

— Есть много путей к одной определенной цели. В йоге точно так. Мы следуем разными путями, но цель у нас одна.

— Чем отличаются эти пути внешними проявлениями или какими-то внутренними духовными установками?

— Внешними. Каноны, ценности у всех одни и те же, я надеюсь.

— Ваше направление — это школа Айенгара.

— Айенгар — один из преподавателей йоги мирового масштаба. Я последователь его метода, он больше всего подходит для моего менталитета, потому что я скептик. А скептик, занимающийся йогой, это очень удивительно, наверное. У нас все очень просто. Примерно, как протестантство в христианстве. Каждое слово объясняется. Мы не принимаем на веру, скажем, то, что на практике у нас раскрываются чакры, или мы перемещаемся куда-то в астральные миры. Айенгар просто объясняет, что если, к примеру, прижать большой палец правой ноги и развернуть колено, то вы почувствуете то-то и то-то.

-То есть максимально применимая к жизни практика?

— Скорее к нашему европейскому менталитету, к европейским телам. Гуруджи (наставник, учитель) говорит, что нельзя разделять хатха-йогу (йога для тела) и раджа-йогу (йога для души, для ума). Можно достигать самадхи чтением священных трактатов, а можно идти от тела. Сам Айенгар вышел из хатха-йоги. Вначале мы начинаем заниматься телом как неким сосудом и потом трансформируем наше сознание, наш ум. Эти два пути очень взаимосвязаны между собой.

— Я думаю, после каждого незнакомого широкому читателю специфического термина вы должны давать некие пояснения.

— Главная цель йоги — это достижение самадхи. Самадхи — это единение своей души с общей вселенской душой. Это, разумеется, одно из упрощенных определений, которых можно дать великое множество. Некоторые считают, что это некое эйфорическое состояние, которого может достигать человек. На самом деле состояния самадхи достигают только миллионные доли процента занимающихся йогой.

-То есть практически никто не достигает, это недостижимая цель?

— Но мы ведь, согласно учению йоги, проживаем несколько жизней. Возможно, мы достигнем самадхи не в этой жизни, а следующей. Говорят, что есть практики, которые не раз входили в это состояние, и оно в миллиарды раз сильнее и лучше, чем состояние самой высокой эйфории.

— Есть ли некий критерий, по которому можно определить, как далеко человек продвинулся в освоении практик? Проще говоря, применим ли подход «покажи, что ты умеешь»?

— Да, возникают такие ситуации. Приходят новые люди на занятия и говорят: «Ну, давай, покажи, что ты умеешь. Сможешь в узел какой-нибудь завернуться?" Но ведь это же не самоцель йоги. Конечно, практика должна быть очень глубокой, очень интенсивной, она должна идти в какой-то прогрессии. Мы не должны стоять на месте. Но абсолютно точно нельзя сравнивать себя с другими. Мол, я умею делать позу лотоса, а ты не умеешь. Ты, может быть, никогда ее и не сможешь сделать, потому что у тебя такие тазобедренные суставы, у тебя вот такая индивидуальная физиология. Но ты должен себя нынешнего сравнивать с тем, каким ты был год назад. И когда мы практикуем какие-то сложные позы, я всегда говорю: «Не переживайте, не сравнивайте себя с остальными. Вы это вы. Это ваша индивидуальность. Это ваше тело — работайте с ним, не работайте с телами других людей». Гимнасты, например, дадут всем нам фору по презентации определенных возможностей тела. Они по сравнению с нами могут добиться гораздо больших результатов, но при этом оказаться глубоко больными людьми, потому что они форсируют некоторые события. В йоге самый главный принцип — не навредить. Асаны (позы) есть достаточно сложные, может быть, их и не нужно делать в определенном контексте или в определенном возрасте. Я, скажем, всего лишь семь лет в йоге, это очень мало. Это только первый-первый шажок. И я оцениваю только себя — какой я была и какой стала.

— Вы заметили в себе конкретные изменения?

— Я заметила изменения. И не только в теле, слава Богу, поскольку в начале своих занятий я думала только о теле и в принципе не понимала, как могут мои занятия практикой трансформировать мое сознание и отношение к миру. Это пришло не так давно, я поняла, что йога сделала из меня совсем другого человека. Я была очень неуверенная в себе. Если бы я к вам пришла семь лет назад, я бы молчала. Не потому, что не умела говорить или не знала, что сказать по тому или иному поводу, просто у меня была масса комплексов.

— Насколько глубоко йога присутствует в вашей повседневной жизни, в питании, в режиме?

— Естественно, йога — это не только выполнение каких-то упражнений, это образ жизни. Практика — только один из элементов. И прежде чем можно было бы сказать «Я йог», нужно ответить на вопрос, действительно ли ты соблюдаешь два основных правила йоги: яма и нияма. Яма — это отношение и этические нормы по отношению к обществу, нияма — к себе. Здесь все банально и просто. Видимо, изначально в мире, во вселенной, было нечто общее, от чего позже пошли все религиозные течения. Это абсолютно нормальные этические законы и нормы, которые должен соблюдать каждый человек.

— Если говорить конкретно: йог может есть шашлык, запивая его водкой? Ведь большинство людей, слыша слово «йог», представляют себе индийского старца, сидящего в замысловатой позе и абсолютно далекого от мирской жизни.

— В идеале это, в общем то, правильное представление. А если говорить серьезно, я, например, пока не могу назвать себя йогом. Я человек, практикующий йогу. Сама придерживаюсь вегетарианства. Это произошло само собой, я ни в коем случае насильно не отказывалась от мяса, от рыбы. Просто занималась, занималась, занималась и в один прекрасный момент поняла, что мясо для меня стало невкусным. Перешла на курицу и рыбу. Ела курицу, ела рыбу, и опять через некоторое время для меня эти продукты стали невкусными. Вот и все. Но когда меня спрашивают, можно ли есть мясо, я говорю, что, конечно, можно. Самый главный закон йоги — это ахимса, ненасилие. С одной стороны, мы его можем трактовать, мол, я вегетарианец, я не могу есть живое существо, я не могу применять насилие по отношению к нему. Но если я ужасно люблю мясо и не могу без него жить, выходит, отказываясь от мяса, я применяю насилие относительно себя. К тому же мы ведь не в Индии живем, где исторически сложилось так, что они почти не едят мяса, потому что у них жарко, а не потому, что они там все очень добрые и святые. Все можно очень грамотно объяснить. В Индии, кстати, очень мало людей, реально практикующих йогу. Это очень дорого, поэтому занятия могут позволить себе только люди определенной касты. По поводу алкогольных напитков. С практикой йоги потребность в них сама собой отпадает. Это происходит непонятно как, просто человеку уже не нравится. Вот и все.

— Нет ли каких-либо генетических препятствий для того, чтобы русский человек занимался йогой?

— Есть генетические препятствия. Не только для русских, а для европейцев вообще. Мы в корне отличаемся от индусов, у них другое строение тела, другие пропорции, очень гибкие суставы. Европейцы очень жесткие, у нас большая мышечная масса, которая, естественно, мешает входить в какие-то особенные позы. Айенгар был первым индусом, показавшим йогу европейцам и американцам.

— У вас есть мечта, связанная с практикой йоги, например, побывать в каком-то определенном месте, встретиться с каким-то человеком?

— Да, конечно, у меня есть мечта. Я хочу поехать в Индию, в Пуну и позаниматься в школе Айенгара, может быть, даже у него самого. Я видела Аейнгара на одной из йоговских конвенций в Москве четыре года назад, тогда это произвело на меня неизгладимое впечатление. Хотя он сейчас сам не преподает, ему уже 95 лет, но в Пуне преподает его внук. Но и сам Айенгар практикует йогу и часто выходит к ученикам. У меня вот такая мечта. В Пуну попасть очень трудно, туда съезжаются люди со всего мира. Нужно сделать заявку и два года ждать своей очереди. Моя заявка подана, теперь нужно подучить английский язык, ведь там нет переводчиков. Так что целей у меня на ближайшее время много.

— По каким мотивам люди чаще всего приходят к вам на занятия?

— Часто приходят, когда уже приобретают какие-то заболевания, в основном, связанные с позвоночником. Не могу сказать, что многие ученики попадают в глубокую продвинутую практику. Примерно процентов десять начинают интересоваться не только позами. Я сейчас отмечаю очень характерную особенность: йогой чаще начинают заниматься после тридцати лет. С одной стороны, потому, что начинают возникать проблемы со здоровьем, и люди понимают, что на степах им прыгать уж тяжело. С другой — созревают духовно, развивается интеллект. Без интеллекта в йоге никак. И наоборот.

— Были случаи видимого улучшения здоровья при помощи йоги, которые вы наблюдали сами?

— Да, таких примеров очень много. Ко мне, к примеру, попала девочка с сильным сколиозом, у нее реально была очень нехорошая спина, к тому же она еще была беременна. Пришла к нам, потом родила и снова вышла на занятия. Где-то полтора года она занимается йогой. Совсем недавно ее врач спросил, что это она с собой сделала. Сколиоз — это неизлечимое заболевание, но спина ее стала заметно ровнее. Много случаев, когда невооруженным взглядом видны изменения тела. Приходит женщина, скажем так, в хорошем возрасте, со специфической осанкой, с соответствующими возрасту тазобедренными суставами. Я думала, что она скоро прекратит занятия, что у нее ничего не получится. Но два года она занимается, и все ее знакомые удивляются произошедшим с ней положительным изменениям. Вообще, у каждого человека, который практикует йогу более двух лет, можно найти такие изменения.

— Самостоятельно можно заниматься?

— Если я скажу, что нет, это будет неправда. Почему нет? Если вы имеете на плечах голову, если вы имеете хорошую методическую литературу…

— А есть ли такая общепризнанная авторитетная литература? Сейчас выходят миллионы книг по йоге. Кто их писал? Зачем? Можно ли им верить?

— Я могу сказать, что, например, книга «Йога Дипика», которую написал Айенгар, общепризнанна в мире, и даже последователи других методов считают, что по этой книге можно заниматься. Это толстый трактат с фотографиями каждой позы. Там даны подробные описания, кроме того, приведены примеры построения практики. Первый год занятий, второй год. Чтобы человек не перескакивал резко с легких поз на замысловатые, сначала разбираются самые основные позы, дальше по мере продвижения в практике — все сложнее и сложнее. Я бы, наверное, не рекомендовала заниматься самостоятельно пранаямой, дыхательными упражнениями. Без опытного преподавателя можно навредить здоровью, потому что это довольно опасная штука. Пранаяма сложнее, чем асаны, потому что асаны можно показать, можно подойти и исправить, а при дыхании непонятно, что происходит внутри человека, что он делает сам. Тяжело бывает даже объяснить, как правильно дышать.

Сейчас действительно очень много книг, видео, материалов в интернете, выходят специализированные журналы, посвященные йоге. Можно выбрать любой метод, который вам ближе. Это очень здорово, так и должно быть.

— Сходимся на том, что любой человек с завтрашнего для может начать занятия. Нужно вставать в четыре часа утра?

— Хорошо бы, но, опять возвращаясь к нашему географическому положению, мы живем не в Индии. Световой день у нас совсем другой, если мы будем вставать в четыре часа утра, то нам нужно ложиться спать в шесть часов вечера. Если человек работает до одиннадцати вечера, не нужно ему вставать в четыре утра. Нужно очень мягко заниматься практикой, потом все само собой отрегулируется. Если вам лучше заниматься вечером — занимайтесь вечером, нравится вам заниматься в пять утра — занимайтесь в пять утра. Это очень индивидуально.

— С чего нужно начать прямо завтра?

— С самого сложного — расстелить коврик. Расстелишь коврик — и все будет хорошо. И так каждый день.

О чём говорит СМОЛЕНСК

независимое общественно-политическое издание

Трудно
быть йогом

Юрий Семченков

Мастерская