Зигзаги судьбы губернатора Хмельницкого

За восемь лет своего губернаторства для Смоленщины и особенно для города Смоленска им было сделано очень многое. Достаточно сказать, что самое популярное место в нашем городе, городской сад Блонье, от идеи создания до воплощения — дело рук губернатора Хмельницкого.

Николай Хмельницкий был прямым потомком гетмана Украины Богдана Хмельницкого. Несмотря на свои заслуги, род Хмельницких не попал в ряды малороссийской знати, его украинские владения были даже конфискованы московским правительством. В конце XVIII века императрица Екатерина II, «отчасти осознавая несправедливость такого положения», распорядилась выдать крупное единовременное денежное пособие Ивану Парфеновичу Хмельницкому. На эти средства им вскоре в 3–й Адмиралтейской части Петербурга был построен дом, в котором 11 августа 1789 года родился будущий смоленский губернатор.

Отец Николая, доктор философии Кенигсбергского университета Иван Парфенович Хмельницкий, всю свою жизнь посвятил науке. Его магистерская и докторская диссертации под названием «Рассуждения об основаниях философических» и «Опровержение на одно рассуждение Шлегеля» были напечатаны на латинском языке в 1762 году в «Гамбургских ведомостях».

Службу Николай начал в десятилетнем возрасте в 1799 году, когда был зачислен канцеляристом в канцелярию министерства уделов. Через три года его произвели в сенатские регистраторы, а по окончанию кадетского корпуса он был определен с тем же чином в Государственную коллегию иностранных дел. Хмельницкий в совершенстве владел французским и немецким языками — и в 1806 году он числится уже переводчиком коллегии.

19 февраля 1808 года Николай Хмельницкий получил высочайшее повеление от императора Александра I отправиться «для иностранной переписки» к главнокомандующему Финляндской армией, генералу от инфантерии, графу Буксгевдену; в июле этого же года его произвели в коллежские асессоры. В январе 1811 года Хмельницкий по собственному прошению был уволен из коллегии иностранных дел и определен на службу в департамент министерства юстиции. На новом месте он пробыл недолго, в связи с начавшейся войной с Францией в июле 1812 года вступил в Санкт–Петербургское ополчение и сначала находился при главнокомандующем фельдмаршале князе Кутузове–Смоленском, назначившим его своим адъютантом, а потом в этой же должности — при преемнике Кутузова бароне Меллере–Закомельском.

По окончанию военной кампании в конце 1814 года Николай Хмельницкий был определен в департамент министерства юстиции к прежнему месту службы. Начиная с этого времени и вплоть до своего назначения в Смоленск, Хмельницкий активно занимался литературным творчеством. Каждый год, до самого назначения смоленским губернатором, он ставил на петербургских сценах свои комедии и водевили, обретая все больший успех у зрителя.

В 1829 году водевиль Хмельницкого «Новый Парис» был сыгран на сцене Императорского театра в Москве.

Но вернемся к его служебной карьере. В 1818 году петербургский генерал–губернатор граф Милорадович пригласил Хмельницкого на должность экспедитора в свою канцелярию. Довольно скоро Николай Иванович стал правителем канцелярии петербургского военного губернатора. Покровительство со стороны высокопоставленного графа не было беспричинным. Хмельницкий, руководя канцелярией петербургского военного губернатора, подготовил и издал «справочник, необходимый для каждого администратора и юриста» — «Руководство к ведению русских законов». Это была одна из первых попыток обобщения и систематизации русского законодательства (первое издание Свода Законов Российской Империи вышло только в 1842 году).

В августе 1824 года Николай Хмельницкий по собственному прошению был уволен из канцелярии петербургского генерал–губернатора и назначен в министерство внутренних дел для исполнения особых поручений, суть которых сводилась к периодическим ревизиям разных губерний.

События на Сенатской площади Петербурга в декабре 1825 года лишили Хмельницкого высокого покровителя (генерал Милорадович был застрелен декабристом Петром Каховским). В феврале 1826 года Николай Иванович сам отважился обратиться с прошением к Николаю I: «…повелите ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ! согласно воле покойного Графа Михаила Андреевича определить меня с чином Действительного Статского Советника в Обер–Прокуроры Правительствующего Сената, или же Губернатором в какую–либо из Великороссийских Губерний, каковую должность, по близкой известности мне части Губернского Управления, я бы мог выполнять с лучшим успехом…».

Только через три года, 24 февраля 1829 года, последовал высочайший ответ: «…находящемуся не у дел Статскому Советнику Хмельницкому ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ ПОВЕЛЕВАЕМ быть в должности Смоленского гражданского губернатора».

Смоленская губерния к концу 20–х годов XIX века все еще не могла оправиться от разорения, причиненного ей во время наполеоновского нашествия. Хмельницкий, прибыв в мае 1829 года в Смоленск (как сообщает дореволюционный краевед Иван Орловский), «был неприятно поражен разоренным видом Смоленска, его пустырями, грязными площадями, развалинами стены и башен». Обстоятельный доклад о бедственном положении дел был представлен новым губернатором императору Николаю I, бывшему в том же 1829 году проездом в Смоленске. 6 января 1830 года монарх подписал указ, согласно которому смолянам была выдана беспроцентная ссуда в 1 миллион рублей на 15 лет для «постройки обывательских домов и… других зданий и учреждений, которые могут приносить доходы». При помощи этой ссуды всего было «воздвигнуто вновь и исправлено» 32 каменных и 246 деревянных домов. Центральные улицы Смоленска при Хмельницком замостили камнем и кирпичным щебнем, в губернском и некоторых уездных городах были перестроены мосты.

Эпицентром «строительной лихорадки», начавшейся с приходом молодого и инициативного губернатора, несомненно, являлся губернский центр. В 1830 году, во время проезда через Смоленск императора, Николай Хмельницкий исходатайствовал у него позволение устроить сад на пустыре в самом центре города. Это место с екатерининских времен использовалось для муштровки смоленского гарнизона. Новый губернатор добился переноса места для плац–парада близ Королевской крепости, а у себя под окнами разбил сад, сохранившийся до сегодняшних дней и известный смолянам под названием «Блонье».

В 1831 году в Смоленске построили каменные здания 1–й и 2–й полицейских частей, в 1832 году — 3–й части (располагались они в соответствующих районах города). В этом же году было окончено строительство военного госпиталя в Заднепровье.

В 1832 году губернская администрация решила восстановить Молоховские ворота, лежавшие в руинах со времен наполеоновского нашествия. Строители, производившие расчистку развалин, нашли икону Благовещения Божьей Матери, ранее стоявшую над воротами. В том, что икона двадцать лет пролежала в земле и сохранилась, смоляне «усмотрели чудо, как бы некоторый перст Божий, указующий совершить благое дело». Хмельницкий написал докладную записку от 3 сентября 1832 года на имя министра внутренних дел с просьбой «исходатайствовать высочайшее соизволение на постройку церкви над Молоховскими воротами». План и фасад церкви (весь внешний вид которой органично вписывался по стилю в крепостную стену) были утверждены Николаем I.

Николай Хмельницкий, будучи «человеком истинно просвещенным», заботился не только о строительстве и внешнем преображении Смоленска. В 1831 году стараниями губернатора была открыта смоленская губернская библиотека — одна из первых провинциальных библиотек. Ее книжный фонд комплектовался с помощью пожертвований. С просьбой прислать книги и журналы Хмельницкий обратился ко многим издателям и литераторам: Полевому, Погодину, Жуковскому, Гнедичу, Булгарину, Крылову, Хвостову и другим. Подобная просьба была адресована и Пушкину.

С именем Хмельницкого связана первая в России губернская выставка ремесленных и мануфактурных изделий, открытая в Смоленске в 1833 году.

На рубеже 20–30–х годов XIX века центральное правительство уделяло Смоленску значительное внимание. Неизвестно, было ли это связано только с личностью широко известного в столичном обществе губернатора, или же правительство «вспомнило» о заслугах смолян в войне 1812 года, но деятельность Хмельницкого по обустройству Смоленска встречала в то время у вышестоящих властей всяческую поддержку.

3 сентября 1832 года в Смоленск вновь прибыл Николай I. В этот визит он посетил Успенский собор, осмотрел новый госпиталь, тюремный замок и школу кантонистов, сделал пожертвование на обновление памятника Энгельгардту. Император остался «доволен старанием губернатора Хмельницкого за обстройку города» и позже прислал ему «звезду» — орден святого Станислава I степени. А в 1836 году (правда, в это время Хмельницкий был уже не на самом лучшем счету у центральных властей) смоленский губернатор получил особое вознаграждение, полагавшееся чиновникам за долгую государственную службу — так называемую аренду, в виде закреплявшихся за ним на двенадцать лет земель из казенного фонда.

Но почему же Хмельницкий, несмотря на наличие реальных положительных сдвигов в жизни губернии (в первую очередь, конечно, в жизни самого Смоленска), постепенно перестал пользоваться поддержкой центра, и в конце концов даже попал на скамью подсудимых? Просвещенный характер деятельности инициативного губернатора не мог соответствовать общему консервативно–полицейскому духу николаевского времени. Хмельницкий «не сходился по службе» с местными чиновниками, вызывал недовольство православного духовенства за либеральное отношение к «зловредным плевелам раскола», а помещиков — за «невнимательность к сословию дворян». Отсюда множество доносов на него в адрес Третьего отделения под управлением небезызвестного Бенкендорфа.

Весной 1834 года наступил, как тогда казалось Хмельницкому, предел его возможностей. Спустя ровно пять лет после своего назначения в Смоленск, он подал прошение об отставке. Поводом, заставившим губернатора просить увольнения от службы, стали возникшие между ним и министерством внутренних дел разногласия по делу об «устройстве в губернии лучшего сообщения» — строительстве шоссе Смоленск–Москва.

Однако отставка Хмельницкого не была принята вышестоящими властями, поступившими в соответствие с поговоркой «коней на переправе не меняют». В итоге дело со строительством злополучного московского шоссе стало самым громким в плане «злоупотреблений» губернской администрации и последним в служебной карьере Хмельницкого.

Вести линию шоссе правительство предполагало через Дорогобуж и Медынь к Малоярославцу, но, по ходатайству Хмельницкого, осенью 1836 года Николай I дал согласие на строительство дороги через Вязьму и Гжатск. К лету 1837 года был проложен участок шоссе протяженностью немногим более сорока верст, от Смоленска до Соловьева перевоза. Каждая верста дороги обошлась примерно в 35 тысяч рублей, что было на порядок дороже, чем в среднем по европейской части России. Такая дороговизна объяснялась гористым рельефом и сложным профилем дороги, требовавшим «больших выемок и насыпей». Несмотря на то, что смета была утверждена самим правительством, известно высказывание Николая I по этому поводу, что «дешевле обошлось бы вымостить эту дорогу серебряными рублевиками, чем камнем».

Николая Хмельницкого в июле 1837 года высочайшим указом перевели на должность архангельского губернатора. Однако дорога от Смоленска до Соловьева перевоза оказалась построенной только на бумаге. В сентябре 1837 года губернский предводитель дворянства Аничков написал генерал–губернатору Дьякову письмо, в котором указывал на «беспорядки при устройстве шоссе».

Дело в том, что изменение направления шоссе произошло тогда, когда строительные работы шли уже полным ходом и «назначение самой линии на дистанции к Соловьеву во многих местах произведено было вдвойне, отчего жители понесли двойную потерю как в истоптанном хлебе, так и в срубленном напрасно лесе для просеков, оказавшихся после ненужными», очень часто совсем оконченная и усыпанная камнем дорога через некоторое время подвергалась новой съемке или насыпи. «При таком распоряжении, кроме напрасной потери во времени, напрасно издерживается капитал», — делал вывод в своем донесении генерал–губернатору предводитель дворянства. Учрежденная Дьяковым «Комиссия для расследований действий Местного Начальства по работам Смоленского Шоссе» нашла еще множество нарушений, связанных с многочисленными обсчетами работников со стороны двух основных подрядчиков — купцов Пестрикова и Зуева. Контракты с ними были признаны недействительными, на этом работа следственной комиссии прекратилась.

Но даже построенные участки дороги «не пережили» весеннего половодья 1838 года.

В марте 1838 года была сформирована новая, теперь уже «высочайше утвержденная» комиссия «для открытия злоупотреблений по производству работ на Смоленском шоссе». По итогам работы комиссии, в ноябре 1838 года Николай I повелел передать строительство шоссе «как в искусственном, так и в хозяйственном отношениях в непосредственное распоряжение Главного Управления Путей сообщения и Публичных зданий». Одновременно императором было сделано распоряжение о том, чтобы «оказавшихся виновными в злоупотреблениях по устройству Смоленского шоссе бывшего Смоленского Гражданского губернатора действительного статского советника Хмельницкого, смотрителя шоссе подполковника Шванебаха, комиссара Рачинского и подрядчика Пестрикова посадить в казематы Санкт–Петербургской крепости и предать немедленно военному суду при здешней Ордонанс гауптвахте».

История со строительством шоссе очень сильно подорвала здоровье Николая Ивановича. Из крепости, спустя полгода, он вышел почти ослепшим и сразу же отправился за границу. Дальнее путешествие несколько воодушевило и ободрило его, хотя само лечение успеха не имело. Вернувшись из–за границы, Николай Хмельницкий прожил недолго. Умер он 8 сентября 1845 года и был похоронен на Смоленском кладбище Санкт–Петербурга.

Губернатор Николай Хмельницкий — явление, принадлежащее к принявшей российской властью идее Карамзина о том, что надо «искать людей… в особенности для мест губернаторских», а не заниматься изобретением новых государственных структур. Но жизнь центра и российской глубинки всегда протекала в разном историческом времени. И трагедия Хмельницкого–губернатора заключается в том, что он, пытаясь сократить «временной» разрыв между столицей и смоленской провинцией в экономическом, политическом, культурном и иных отношениях, «случайно» опередил и саму николаевскую эпоху.