Смоленская областная психиатрическая больница. Мифы и реальность

О работе психиатрических больниц писать почему–то не принято. Будто в этом есть что–то «неприличное», «второстепенное». Меж тем, болезни психики требуют не меньшего внимания, а порой и не менее срочного лечения, чем болезни тела. Врач–психиатр ровно так же, как хирург, кардиолог или терапевт облегчает течение болезни. Тем не менее, тема эта по–прежнему остается за рамками публичности.

Психиатрическая больница — это «закрытая зона». И в прямом, и в переносном смысле. Именно поэтому о психиатрических больницах рассказывают немало «ужастиков» и небылиц.

Действительно ли в психбольницах над пациентами издеваются? Правда ли, что там их превращают в «овощи» сильнодействующими лекарствами? Главный врач Смоленской областной психиатрической больницы Сергей Герасимов развеял распространённые заблуждения и рассказал, что на самом деле происходит в стенах психиатрических лечебниц.

— Сергей Александрович, вокруг работы психиатрических лечебниц существует немало мифов и небылиц, наверное, в силу определенной закрытости темы. Давайте развеивать эти мифы. И начать хочется с вопроса о том, «лечится ли это». Существует мнение, что психические расстройства неизлечимы. Действительно ли это так или все же очередной миф?

— Следует понимать, что психических расстройств, как и общих заболеваний, существует множество. Есть, например, депрессия. Ее тяжелая форма требует, в том числе, и пребывания в стационаре. Существуют и органические расстройства, на фоне которых происходят изменения в коре головного мозга, изменения функций организма и т.д.

Таким образом, есть психические заболевания, которые излечимы, и те, что неизлечимы. При этом есть острые состояния, которые заканчиваются выздоровлением. То есть, в психиатрии все также, как и с любыми другими человеческими болезнями.

— Вы упомянули депрессию. Она относится к излечимым заболеваниям или нет?

— Депрессия является излечимым заболеванием. Каждый человек в своей жизни может находиться в таком психологическом состоянии, из которого он самостоятельно не может выйти, и ему необходима помощь. Кто может оказать такую помощь? Это могут быть близкие люди или родственники. Но иногда необходимо вмешательство врачей.

— То есть, депрессию переживает КАЖДЫЙ человек?

— Скажу больше. По статистике, абсолютно у каждого человека в жизни возникает несколько таких критических ситуаций, когда он не всегда может самостоятельно адаптироваться к изменяющимся условиям среды. Например, после смерти близких людей, после сильных потрясений в личной жизни, на работе...

— Последнее время появилось очень много частных «психологов», которые в таких ситуациях сразу «на подхвате». У вас в больнице же, как я понимаю, работают именно врачи–психиатры, которые могут более профессионально справиться с подобными состояниями?

— У нас комплексная больница, здесь оказывается полный перечень помощи. В штате работают и психологи, и психотерапевты, и психиатры, и врачи общего профиля. Потому что, когда к нам поступает пациент, он может иметь помимо психического расстройства и иные сопутствующие заболевания: терапевтические, неврологические, лор–органов, офтальмологические и т.д. Мы занимаемся также и их лечением, чтобы медицинская помощь носила всесторонний характер.

— Когда человек понимает, что с ним что–то не так в психологическом плане, может ли он сам обратиться за помощью?

— У нас есть горячая линия и телефон доверия, они работают круглосуточно, включая выходные и праздничные дни. Там можно получить и консультацию психолога, и психиатра. Также, по необходимости, пациент может приехать и непосредственно в больницу.

— Много ли обращений вы получаете по телефону доверия? Или люди все же боятся попадать в поле зрения психиатрической больницы?

— Люди звонят каждый день — и днем, и ночью. Но, могу отметить, что все равно многие боятся. Мы стараемся объяснять, что в этом ничего страшного и постыдного нет. Кроме того, больница оказывает помощь и анонимно, если человек, например, не хочет называть своего имени.

— Если говорить о страхах людей, то еще с советских времен остается миф о том, что психиатрические больницы относятся к категории «карательной медицины», а пребывание в стационаре такого учреждения равносильно тюремному заключению. Насколько психиатрическая больница напоминает тюрьму? Вот, забор у вас здесь… Как люди попадают сюда?

— В настоящее время существует несколько путей госпитализации в психиатрическую больницу. В том числе, как я уже упоминал, пациент к нам может обратиться самостоятельно. Например, чувствует, что с ним что–то не так, что–то его беспокоит. Купил таблетки в аптеке успокоительные, которые ему порекомендовали, пропил их, но облегчения нет.

Тогда он приходит к нам, врачи делают осмотр, а дальше его могут отправить, например, на дневной стационар. Он есть у нас при разных отделениях. Например, в психотерапевтическом отделении открытого типа. Там можно свободно уезжать домой и возвращаться. Лечение проходит даже без медикаментозной терапии.

Второй путь госпитализации — это когда пациента к нам привозят родственники. Если дома не могут справиться. Допустим, поговорили между собой, обсудили ситуацию и решили съездить на консультацию.

Обычно это происходит, если человек, например, внезапно начал вести себя агрессивно, конфликтно, у него резко поменялся характер. Он может сначала, допустим, угрожать близким, а затем сожалеть о содеянном. В таких случаях, после разговора с родственниками, человек сам соглашается приехать в лечебное учреждение.

В приемном отделении у нас круглосуточно работают опытные доктора, они всегда готовы проконсультировать и обследовать пациента, а затем уже принять решение о необходимости дальнейшей госпитализации.

Ну и третий путь госпитализации — когда пациента привозит «скорая» помощь.

— Это так называемая «шестая бригада»?

— Да, в том числе и шестая бригада. Ее могут вызвать родственники, медики, которые приехали домой на вызов, соседи. Шестая бригада базируется на станции скорой медицинской помощи, там работают врачи–психиатры, специально подготовленные санитары. Они уже предварительно могут определить диагноз и привозят пациента к нам.

Важно, что мы всегда получаем согласие пациента на госпитализацию. Это право каждого гражданина, если он не лишен дееспособности.

 — Даже если он буйный?

— Если к нам поступает такой пациент, и врач–психиатр определяет, что в текущем состоянии он опасен для себя или окружающих, а человек отказывается от госпитализации, то мы можем его все–таки отправить на лечение в недобровольном порядке.

Но в таком случае необходимо выполнить определенную процедуру. В течение 48 часов этого пациента должна осмотреть комиссия, состоящая из трех врачей–психиатров. Далее в течение трех суток проводится судебное заседание.

Там присутствуют представители больницы, которые готовят пакет документов, прокурор и адвокат пациента. Судья принимает решение об обоснованности недобровольной госпитализации.

— Кто может вызвать шестую бригаду?

— Кто угодно. Даже если, например, вы увидите голого мужчину, бегущего по улице, то можете позвонить «03» и вызвать бригаду. Далее они приедут и уже определят, почему он бегает голым по улице. Может ему просто жарко, а может он догоняет инопланетян.

— Содержатся ли в вашем учреждении люди, совершившие уголовные преступления, но признанные невменяемыми, поэтому избежавшие тюремных сроков?

— Да, у нас есть отделения принудительного лечения общего и специализированного типа. Там находятся пациенты, которые совершили тяжкие правонарушения, но были признаны психически нездоровыми.

В специализированном отделении находятся пациенты, которым требуется интенсивная терапия, и они действительно опасны для себя и окружающих. В отделении общего типа содержатся те, кто уже демонстрирует положительную динамику к выздоровлению. Но оно также принудительного лечения, пациенты не имеют права его покидать.

Они находятся на лечении по решению суда, который определяет срок их содержания в учреждении на основе наших рекомендаций. Сейчас у нас в этих отделениях находится 165 пациентов.

— «Да. Белый. Горячий. Совсем белый». В «Кавказской пленнице» Шурика отправили в психбольницу. Пациенты с алкогольным делирием или как в народе говорят с «белой горячкой» действительно поступают в вашу больницу? Или это опять миф?

— Миф. Такие пациенты — не наш профиль, они поступают в наркологический диспансер. Это заболевание носит иной характер, у него совсем другой источник возникновения.

— Наркоманы тоже не ваши пациенты?

— Бывает, что человек, у которого есть психические расстройства, может болеть, в том числе наркоманией и алкоголизмом. Здесь необходимо определить, какое заболевание является основным. Если у него, например, шизофрения в стадии обострения, то он может быть госпитализирован и у нас.

— Есть ли у вас такие палаты, как показывают в фильмах, с мягкими стенами и полами для буйных больных?

— У нас таких палат нет. Если пациент находится в таком состоянии, что бьется о стены, то даже если они будут мягкими, он все равно может причинить себе вред. Существует современная лекарственная терапия и иные средства сдерживания, чтобы пациент сам себе и окружающим не навредил.

— Также принято считать (в кино показывают так), что все санитары в психиатрических больницах непременно очень крупные и сильные мужчины. Это действительно необходимое условие для ваших работников? Потому что у больных с психическими расстройствами невероятная физическая сила.

— Да, пациент в остром состоянии не отдает отчета своим действиям и может проявить большую силу, чем кажется, судя по его внешности. Но у нас в подавляющем большинстве санитары — женщины. Возраст у них разный: есть и молодые девушки, есть и постарше. Справляться с пациентами им помогает опыт и специальные навыки.

— Это, конечно, очень тяжелый труд. Есть ли у ваших работников какие–то дополнительные надбавки к заработной плате?

 — У нас есть общие принципы установления заработной платы. Существуют доплаты за вредность, в зависимости от отделений. Например, в специализированном отделении есть надбавка за вредность в размере 40 процентов к окладу работника.

— Это же реально опасная работа. И не только в специализированном отделении.

— В любом из отделений, где, оказывая помощь пациентам, необходимо соблюдать определенные принципы безопасности. Особенно если больной находится в остром периоде и не отдает себе отчет, где он вообще находится.

— Используете ли вы смирительные рубашки? Или снова миф?

— Миф. На сегодняшний день существуют более современные средства сдерживания, которые фиксируют пациентов. Также используем и лекарственные препараты.

— Правда ли, что после продолжительного медикаментозного лечения пациент превращается в «овощ»?

— Если эти препараты не принимаются постоянно, то практически минимальное влияние они оказывают на снижение интеллекта и других функций организма.

Все назначаемые у нас лекарства прошли регистрацию и применяются во всем мире. Их назначают строго по показаниям. Они имеют определенные преимущества, но есть и побочные эффекты, как и у любых препаратов. Например, лекарства, которые снижают уровень холестерина, тоже могут влиять на интеллект. Тоже самое у в нашей терапии. Есть, например, препараты, которые снижают напряжение мышц. Да, после них человек будет более расслабленным.

Существуют лекарства, которые уменьшают психоэмоциональное возбуждение, они могут вызывать сонливость. Но современная фармация в определенных дозах более–менее безопасна. Есть разные препараты.

Но надо понимать следующее: любая проблема, которая требует лекарственного лечения, чем–то вызвана. При выявлении и устранении причины, и сама проблема уходит. Для примера. У матери погиб единственный сын, поехал отдать долг Родине и не вернулся. Она ушла в тяжелую депрессию, не могла ни есть, ни спать, ни работать. Самостоятельно справиться женщина не сумела и приехала к нам.

Врачи провели терапию, сняли психоэмоциональное возбуждение, и она приняла ситуацию, которая с ней произошла. В результате женщина вернулась к здоровому образу жизни.

— Какой в среднем период времени занимает восстановление в таком случае?

— Все, конечно, индивидуально, но обычно требуется порядка 30 дней. Это может быть как круглосуточное пребывание в стационаре, так и дневной стационар или амбулаторное наблюдение. Все зависит от желания пациента.

Бывает и другая проблема. Например, сын поехал служить в зону СВО. Мать находится в стрессе, и это состояние будет сохраняться, пока он не вернется. Если она самостоятельно не может регулировать свое состояние и ей нужна дополнительная помощь, то может быть назначена, в том числе, и медикаментозная терапия.  Она принимает лекарства какое–то время, а затем сын возвращается домой. После этого стресс исчезает. Устранена причина, и проблемы больше нет.

Вот для этого и нужна наша служба, чтобы помочь человеку в остром состоянии, а если у него заболевание имеет хроническое течение, то перевести его в состояние ремиссии. Так, чтобы болезнь пациента максимально не беспокоила. Он, допустим, будет принимать 1–2 таблетки в день на протяжении многих лет, но обходиться без обострений.

На самом деле, очень много людей, у которых есть то или иное психическое заболевание, но это не мешает им полноценно жить, работать.

— Еще принято думать, что когда человек обращается к вам за помощью, вы ставите его на учет, и он приобретает своего рода клеймо, которое будет мешать ему в дальнейшей жизни.

— Это речь идет о справках на оружие, на водительские права, как я понимаю. Да, мы обязаны по закону хранить медицинскую документацию относительно лечения наших пациентов. Но не существует такого понятия как учет, есть диспансерное наблюдение. Оно ведется, когда пациент выписывается из стационара и нуждается в дальнейшем наблюдении врача–психиатра. Но не всем нашим больным это необходимо, таких менее 50 процентов.

— Сколько сейчас находится под наблюдением?

— Сейчас у нас на диспансерном наблюдении где–то 10 тысяч человек.

— А на каких основаниях, например, могут выдать или нет справку на водительские права?

— Такой документ выдает врачебная комиссия на основании освидетельствования. Конечно, мы храним всю информацию и проверяем, обращался ли ранее к нам этот человек. Если да, то смотрим, какую именно помощь он получал.

Могут же быть разные причины. Например, обследовался по направлению от военкомата, был признан здоровым, пошел и отслужил. Или пациент обращался с депрессией, вылечился и был отправлен домой. Оснований для отказа в справке на водительские права таким заявителям нет.

— Насколько безопасно самим пациентам находиться в специализированных отделениях, о которых мы говорили выше? Там порядки как на зоне?

— Почему же? Давайте туда сейчас сходим, наденем вам халат, маску, и сами сможете посмотреть, какая там обстановка. Только фотографировать наших пациентов нельзя, но сможете все увидеть своими глазами.

— Обязательно сходим после нашей беседы. Скажите, а могут ли родственники навещать пациентов из специализированных отделений?

— Да, у нас есть специальные комнаты для общения с пациентами. Единственное, что для посещений нужно заранее записываться. Близкие могут встречаться с пациентом с периодичностью, которая не будет мешать его лечению, и не окажет на него негативного влияния.

— У вас есть отделение, где находятся призывники и контрактники. Они получают какое–то лечение или их обследуют перед отправкой на воинскую службу?

— Их к нам направляет военный комиссариат на обследование. Ребята проходят врачебную комиссию, в составе которой есть врач–психиатр. Если у него возникают какие–либо подозрения, то будущего военнослужащего отправляют к нам для дальнейшей диагностики.

— Вы приводили ранее примеры про матерей, которые впали в депрессию после отправки детей на фронт. С началом СВО вы получаете много таких обращений?

— Такие обращения есть. Мы даже специально проучили наших врачей, чтобы те учитывали особенности лечения подобных пациентов. Этим больным оказывается всесторонняя помощь и поддержка.

— Еще одна благодатная тема для хейтеров — это нарушения прав граждан в психиатрических больницах. Смоленская больница также фигурировала в негативном ключе в публикациях некоторых региональных СМИ. Как вы относитесь к подобным обвинениям?

— Я стараюсь ознакомиться со всеми публикациями. Мы их читаем, разбираем с коллегами, если есть какая–то конкретика, конечно.

— Если, например, санитар для усмирения буйного пациента применил физическую силу, дал ему затрещину — это считается нарушением прав больного или нет?

— Каждый случай травмирования пациента всегда разбирается на комиссии. Выясняется, что конкретно случилось, почему это произошло. Сегодня как раз мне принесли результаты двух служебных расследований.

Наших пациентов ежедневно осматривают врачи. Они обязаны сделать запись в историю болезни, оценить изменения состояния, если нужно, то скорректировать терапию. В ходе осмотра или ухода за пациентом медики могут заметить гематому или ушиб. В таких случаях всегда проводится служебное расследование специальной комиссией. Выясняется, когда пациент поступил, как лечился, выясняют обстоятельства получения травмы, в какую дежурную смену это было. По итогам расследования принимаются соответствующие меры реагирования.

— Бывает, что сами пациенты наносят друг другу увечья?

— Так же, как и везде. По крайней мере, у нас люди бьются меньше, чем на улице.

— То есть это не настолько страшно, как принято считать? Бытует мнение, что в психиатрических больницах не только условия содержания ужасные, но еще и буйные пациенты всех «кошмарят» и держат в страхе. Возможно, именно поэтому люди не спешат обращаться к вам за помощью, даже если замечают странности в поведении своих родственников. Вот вы мне предложили пойти прогуляться по больнице, я пойду, но мне, честно говоря, страшно.

— Боятся совершенно нечего. Здесь лежат обычные люди, которые нуждаются в оказании медицинской помощи. У нас, например, есть еще и два гериатрических отделения для мужчин и женщин. Там наблюдаются пожилые люди, у которых с возрастом снижается память, способность к самообслуживанию. Они забывают, как выключается газовая плита, что нужно мыться, кушать…

— Такие пациенты у вас остаются уже до самого конца жизни?

— Когда они сюда поступают, мы применяем специальные препараты, которые способствуют стабилизации и нормализации памяти хоть до какого–то уровня. Затем существует два пути: они либо возвращаются домой (это те, кто более или менее стабилен, кому удалось снять острое состояние), либо отправляются в интернаты. Но эти учреждения уже относятся к социальной помощи, не к медицинской.

— Сколько времени у вас проводят пациенты?

— Надо понимать, что у нас больница, и здесь находятся пациенты, которые нуждаются в лечении. Средняя длительность пребывания пациента — 64 дня в этом году. Кто–то у нас находится долго, годами, например, те, кто госпитализирован по решению суда, а есть призывники и контрактники, которые находятся здесь всего два–три дня.

К нам поступают пациенты и с суицидальными попытками тоже. Но тут разные случаи бывают. Например, произошел такой эпизод, когда человеку было 18 лет, врачи сняли острое состояние и он пережил эту ситуацию и больше никогда в жизни ее не повторит.

— Ваша больница обеспечивает пациента всеми необходимыми лекарствами, в том числе, если речь идет о сопутствующих заболеваниях, или родственники должны еще что–то ему привозить, покупать за свой счет?

— Мы должны обеспечить пациентов всем необходимым. Сейчас у нас практически все препараты есть. Предусмотрена базовая программа оказания медицинской помощи, куда входит весь перечень жизненно необходимых и важнейших лекарств. У нас есть и инсулины, и снижающие артериальное давление препараты, и бактериальные, и противовирусные средства.

Пациента осматривает врач–терапевт. Если больной до поступления принимал какой–либо препарат, то ему назначат такой же или с тем же действующим веществом, но другого производителя. Тут все зависит от того, что мы сможем приобрести на аукционах. В любом случае мы будем стабилизировать состояние пациента по всем признакам, в том числе и по сопутствующим заболеваниям, это наша обязанность. Если он заболел какой–то инфекцией, то мы переведем его в специализированное инфекционное отделение.

— Какие еще платные услуги вы оказываете, кроме выдачи справок на оружие и водительские права?

— У нас есть судебно–психиатрическая экспертиза. Она проводится по решению суда, и, если речь идет об уголовном деле, то выполняется за счет государственных средств.

Если же она нужна в рамках гражданско–правового дела: в спорах за недвижимость, за наследство и прочее, то проводится за счет какой–то из сторон.

Также есть услуга медосвидетельствования. Кроме справок на оружие и водительские права, мы также делаем освидетельствование для некоторых видов работ и трудоустройства. Такие услуги оплачиваются либо физическими лицами, либо предприятиями.

Есть еще и функциональная диагностика. Если, например, автомобилист планирует управлять фурой или автобусом, то ему необходимо сделать ЭЭГ [электроэнцефалограмму — авт.].

— У вас проводятся также экспериментально–психологические исследования. Это что такое?

— У нас есть лаборатория, где работает 16 психологов. В рамках этих исследований специалисты определяют, в том числе, как у пациента развит интеллект, как он воспринимает реальность. Эту процедуру, например, необходимо пройти человеку, который хочет получить разрешение на использование оружия. В ходе медосвидетельствования психиатром он может быть признан здоровым, но также необходим и осмотр психологом, который оценит, не снижен ли у него интеллект.

— Нет ощущения, что психология стала «попсовой» профессией? Каждый желающий закончил какие–то курсы и уже мнит себя специалистом…

— Эта служба у нас много лет функционирует эффективно. Просто в последние годы некоторые люди делают ей определенный пиар как положительный, так и отрицательный. Следует понимать, что я имею в виду медицинских психологов, которые заканчивают специализированные медвузы.

— Сергей Александрович, в заключение нашей беседы задам «больной» вопрос для вас. Не так давно речь шла о строительстве нового корпуса Смоленской областной психиатрической больницы (наряду со строительством нового онкодиспансера и нового корпуса детской областной больницы). Но сейчас как–то о новом корпусе психиатрической больницы «забыли». Как сейчас обстоят дела с планами по строительству?

— Актуальность строительства нового корпуса по–прежнему высока, и планов этих никто не отменял. Рассчитываем, что уже скоро начнутся необходимые работы.

Большинству зданий на территории больницы более 118 лет. Здесь никогда не проводились ни капитальные ремонты, ни масштабные реконструкции. Повсюду уже трещины, где–то сыпется фундамент, появляется грибок на стенах. Конечно, целесообразнее, на мой взгляд, строить что–то новое, потому что для реконструкции нужно будет сносить все до фундамента и возводить заново.

Кроме того, у нас сейчас находятся на лечении 675 пациентов, выписать их всех невозможно. Поэтому речь и идет строительстве нового корпуса, а не о реконструкции действующих.

P.S. Меня действительно провели и по территории больницы, и по отделениям. Несмотря на то, что находится лечебница в живописном уголке, больше напоминающим большой парк, несмотря на наличие на территории действующего храма, обилие цветочных клумб в прогулочных двориках для пациентов, ощущение от «экскурсии» осталось тяжелое.

И вовсе не из–за поведения пациентов (больные даже из спецотделения не проявляли агрессии). А из–за полной заброшенности этого «дома скорби». Из–за того, что власти за сотню с лишним лет не изыскали средств на то, чтобы пребывание в этом печальном месте пациентов «скорбных рассудком» хотя бы соответствовало времени. Чтобы медики, которые оказывают помощь этим больным могли работать в нормальных условиях. Хочется верить, что всё изменится.