Алексей Островский: «Каждый сам определяет, как ему жить. Я из тех, кто теперь живет «по–другому»

Не хочу говорить высокопарных слов, но по–другому не скажешь. После того, как стало понятно, что СВО — это всерьез и надолго, нас накрыло новой реальностью. Изменились приоритеты и ценности, наступило время четкости и честности, когда поступки значат куда больше, чем слова. Особенно, когда речь идет о первых лицах государства, регионов, муниципалитетов.

Поехать в зону проведения боевых действий, чтобы лично навестить мобилизованных смолян — безусловно поступок (и это не имеет ничего общего ни с «пиаром», ни с поиском острых ощущений — это не поездка на сафари, там всё очень серьезно и непредсказуемо).

И этот поступок смоленского губернатора важен для гораздо большего количества людей, чем может показаться на первый взгляд. Потому что моральная поддержка нужна не только тем, кто «за ленточкой», кто каждый день рискует своей жизнью.

Моральная поддержка в виде того, как губернатор себя ведет, как он своими поступками показывает отношение к мобилизованным, важна еще тысячам смолян, которые ждут возвращения своих близких, людям, которые думают об этом каждый день.

В этом интервью с Алексеем Островским мы поговорили о его поездке к смоленским бойцам на передовую и узнали, что осталось «за кадром» официальных пресс–релизов областной администрации.

— Алексей Владимирович, поездки губернаторов в зону СВО — личный выбор каждого конкретного главы региона. Разнарядки «сверху» на сей счет не было, не было даже неформальных рекомендаций, и на сегодняшний день далеко не все главы посетили своих земляков, которые несут службу в зоне проведения боевых действий. Вы решили поехать к нашим ребятам туда — «за ленточку». Понятно, что это отнюдь не безопасное мероприятие. Чем было продиктовано ваше решение о поездке?

— В первую очередь — моей личной гражданской позицией и желанием поддержать тех смолян, которые там воюют. Я понимал, насколько для них это важно. И в преддверии Дня защитника Отчества я вновь собираюсь туда поехать, чтобы поддержать наших военнослужащих, отвезти им гуманитарный груз, письма от жен, детей, близких, а также получить от них какие–то наказы, которые обязательно исполню, когда вернусь на Смоленщину. Всё то, о чем меня просили мобилизованные смоляне, с которыми я встретился в ходе предыдущей поездки, я выполнил на сто процентов.

— Как семья узнала о вашем решении поехать в зону проведения боевых действий?

— Я сразу предупредил, куда я еду. Конечно, они за меня сильно переживали, очень просили, чтобы, как только появится возможность, тут же сообщить, что я выехал из зоны СВО, что я и сделал. Правда, позвонить получилось только по возвращении в Ростов. Потому что ни я, ни сопровождающие меня лица (по моему распоряжению) телефоны в зону проведения специальной военной операции не брали. И на встречах с мобилизованными я крайне настойчиво просил их также отказаться от пользования сотовой связью.

— Действительно, мобильные телефоны у мобилизованных в зоне СВО — беда (не у кадровых военных — они как раз понимают, чем это чревато). Телефон — это большой соблазн, это та ниточка, которая связывает с домом…

— Но надо понимать, насколько они рискуют, используя мобильные телефоны (неважно — кнопочный это телефон или смартфон). Когда я, выполняя просьбу одного из мобилизованных, встретился с его женой для того, чтобы ей подарить цветы, я собирался рассказать ей о ее муже, о том, в каких условиях он служит, с каким настроем… И был шокирован, когда она мне сказала: «А я всё про него знаю, мы по несколько раз в день созваниваемся». Я попросил ее срочно позвонить мужу и умолять его, чтобы он выкинул мобильный телефон, и пока он там находится — никогда сотовой связью не пользоваться. Важно, чтобы это поняли все! Потому что по недомыслию и беспечности один мобилизованный может «похоронить» всех, кто рядом.

— А близкие сразу приняли (как неизбежность) ваше решение поехать в зону СВО? Не было попыток со стороны супруги или мамы отговорить от поездки?

— Конечно были. Умоляли… Когда стало очевидно, что я решение не изменю, моя жена, узнав, что один из моих заместителей серьезно заболел гриппом, а накануне мы с ним общались, в сердцах даже сказала, что лучше бы он меня заразил гриппом, я заболел бы и никуда не поехал. Мама и дочки… сильные переживания были у всех.

— Сколько времени вы находились без связи с ними?

— Сутки.

— Такой простой вопрос: вам было страшно?

— Было бы глупо геройствовать и говорить, что нет. Конечно, было. Тем более, что информацией о моей поездке владел широкий круг людей. А украинская разведка, как мы знаем, не «дремлет», работает, и по ряду случаев, которые уже произошли с нашими военнослужащими (например, в Макеевке), к сожалению, работает неплохо.

— Кашу солдатскую довелось попробовать?

— Есть соблазн нарисовать красивую картинку, чтобы лучше выглядеть перед смолянами, но не буду. Нет, не довелось. Я был на самом передке [непосредственно на линии фронта, так бойцы называют это место — ред.] — в Запорожской области. Общался с мобилизованными, передал гуманитарный груз. Кашу не ел, по окопам не ползал.

— Что произвело самое яркое впечатление в ходе поездки? Мы все примерно представляем, что там происходит, наши военкоры дают яркую картинку боевых будней. Тем не менее, было что–то, что потрясло, что запало в душу?

— Да. Во–первых, и я, и все те, кто меня сопровождал в этой поездке, вернулись с единым пониманием и желанием — вновь туда вернуться. Во–вторых, очень горячий эмоциональный отклик получил боевой настрой и твердость духа смолян, которые там воюют. Их желание воевать и бороться до победного конца. Другого варианта они для себя просто не рассматривают, и это тоже очень важно. Как пел в любимом многими советском мультике капитан Врунгель, «как вы яхту назовете, так она и поплывет». У наших ребят название яхты только одно — «ПОБЕДА». Другого даже представить для себя смоляне, которые там сражаются, просто не могут. И, надо отдать должное нашим мобилизованным (я за это их благодарил и сейчас низко им кланяюсь), в сравнении с представителями других регионов страны, которые тоже там воюют, смоляне отличаются в лучшую сторону. Это все отмечают и подчеркивают. И условия службы у них, кстати, гораздо лучше, чем могут представить себе оставшиеся здесь их родные, близкие и друзья, и как я себе представлял до поездки туда. Они довольны, как они размещены, как их кормят, как налажено медицинское обслуживание и так далее.

— Алексей Владимирович, насколько у вас налажен контакт с командирами подразделений, в которых служат смоляне?

— Все контакты налажены, на регулярной (практически ежедневной) основе мы имеем с ними связь по закрытым линиям связи, этой работой по моему поручению занимается мой первый заместитель Юрий Сергеевич Свириденков. Он регулярно связывается и с командиром 144 мотострелковой дивизии, и с командиром полка мобилизованных смолян для того, чтобы выяснять текущую обстановку в тех районах, где они находятся, какие вопросы нужно решать в онлайн режиме. И мы оказываем и будем оказывать им постоянное содействие, реагируя даже на самые незначительные (казалось бы) их просьбы или пожелания.

— Вопросы питания наших военнослужащих — это компетенция Минобороны или каждый регион волен поставлять в гуманитарных грузах, что считает нужным?

— Компетенция исключительно Министерства обороны. Вот сейчас я поеду туда и обязательно повезу, в том числе, и продукты питания (хочу сказать слова благодарности руководству компании «КРОЛЬ и К», которая предоставила значительное количество консервов из мяса кролика), но эти вопросы регулируются Министерством обороны. Все продуктовые поставки осуществляются исключительно по согласованию с ними.

— Вернемся к вопросу личных просьб мобилизованных, который мы затронули в начале нашей беседы, когда вы рассказали об общении с женой солдата, попросившего жене подарить цветы. А какие еще личные просьбы были?

— Еще один мобилизованный смолянин, переживающий за то, как его детишки без него встретят Новый год, попросил купить от него подарки и вручить им перед праздником от его имени. Настойчиво предлагал мне для этого деньги, от которых я, естественно, отказался, сказав, что самое малое, что мы можем сделать для наших защитников Родины, это с радостью потратить личные средства на игрушки их детей. Я купил и вручил им подарки, детишки еще совсем маленькие, они еще не понимали, кто им дарит и почему, но его жена — мама этих детей — была просто счастлива. Я видел на ее лице счастье, которое она и не скрывала. Счастье от того, какое внимание проявляет к семье ее муж несмотря на то, что находится на фронте. Признаюсь, это большое счастье такую радость людям подарить.

— Многие ли обратились с просьбой передать что–то близким людям? Со многими родственниками довелось встретиться по такому приятному поводу?

— Нет. Таких обращений было немного, чему я, честно говоря, был удивлен. Потому что для их близких это действительно огромное счастье. Я это видел и подтверждаю. И когда в этот раз поеду туда, я буду сам настойчиво всем предлагать какие–то вопросы с их близкими решить. Думаю, что под моим настойчивым напором значительно большее количество мобилизованных смолян обратится ко мне со своими просьбами и пожеланиями.

— После того, как вы анонсировали свою следующую поездку в зону военной спецоперации, были ли со стороны родственников и близких мобилизованных просьбы что–то передать туда?

— Я пытаюсь собрать со всех жен мобилизованных смолян письма и от детей поздравительные открытки с Днем защитника Отечества…

— Вы не проводили встречу с матерями мобилизованных в формате чаепития. Тем не менее, я знаю, что вы звонили некоторым матерям, чтобы лично проконтролировать вопросы оказания необходимой помощи им. Почему все–таки не было встречи «за чаем» (при том, что это распространенный формат)?

— Потому что физической возможности собрать всех матерей за чашкой чая у меня просто нет, а обидеть кого–то я не хочу. Не хочу, чтобы люди увидели, что с одними я встретился, а с другими нет. Это было бы несправедливо. Но вы правы, я лично контролирую, как оказывается помощь семьям мобилизованных смолян и буду это делать и впредь. Потому что это очень важный вопрос. По моему поручению создан Центр оказания помощи семьям мобилизованных, создано и сейчас уже начинает функционировать бюджетное государственное учреждение, которое будет заниматься этой работой и сейчас, и после завершения специальной военной операции. Потому что, когда с победой вернутся наши военнослужащие, содействие в тех или иных вопросах им будет необходимо.

— После новогоднего скандала с курским депутатом, который похвастался в соцсетях, как богато он отдыхает в Мексике на Новый год («много денег, много хорошего настроения»), во многих регионах появился негласный запрет для чиновников на заграничные поездки в отпуск и на праздники. В администрации Смоленской области есть такое?

— Я считаю, что такие запреты вводить нецелесообразно, потому что каждый для себя в состоянии сам определить, насколько уместно выезжать куда–либо за границу в отпуск или на праздники, когда страна втянута в военные действия… А если даже выезжать в силу необходимости (например, отвезти на море детей или на лечение), то насколько уместно выкладывать это в социальные сети. Я даю возможность сотрудникам администрации шанс проявить себя — в ту или иную сторону. И если в Смоленской области найдется чиновник, который себя проявит по аналогии с депутатом Курской областной Думы, сразу буду с ним прощаться. Запреты лишают возможности распознать, кто и что из себя представляет и кто чего стоит.

— По итогам прошедшего года решением Смоленской областной комиссии по мобилизации, которую вы возглавляете, 194 мобилизованных вернулись домой, потому что решения районных военкоматов о призыве были признаны неправомерными. Продолжаются ли случаи выявления неправомерной мобилизации и возвращение домой, или те жалобы, которые поступили «по горячим следам», исчерпали проблему?

— Мы регулярно проводим заседания комиссии, и продолжаем регулярно отменять неправомерные решения местных призывных комиссий. Эта работа будет продолжаться всё время, пока будут поступать заявления от возможно несправедливо призванных на военную службу или от их родственников. До последнего заявления такая работа будет проводиться.

— Почему так растянулся во времени процесс? Мобилизация же давно завершилась. Откуда новые заявления?

— Кто–то не сразу подал заявление, у кого–то уже на фронте проявилось то или иное заболевание (которое на момент призыва никак не проявлялось), по мере возникновения таких ситуаций они пишут заявление. И таких ситуаций, кстати, немало. Кто–то сам пишет, в отношении кого–то пишут заявления родственники.

— Алексей Владимирович, если мобильные запрещены, как связь с близкими осуществляется? Письма? Есть ли эта связь?

— Письма, да. Связь налажена и в этом смысле почта работает эффективно, с этим проблем не возникает. Во всяком случае, мне неизвестны такие случаи.

— 24 февраля прошлого года разделило нашу жизнь на «до» и «после». Теперь вся страна в той или иной степени живет по–другому. Впрочем, обобщения, наверное, в данном случае неуместны. Кто–то убежден, что «военные действия — это где–то там, далеко, а у нас по–прежнему мирная жизнь», кто–то негодует и считает, что жить «как раньше» недопустимо. Вам какая позиция ближе?

— Для меня уже в силу занимаемой должности и тех проблем, которые я решаю, конечно же, жизнь уже совсем не такая, как раньше. Я из тех, кто теперь живет «по–другому». Мне кажется, каждый сам для себя определяет, как ему жить, как себя вести. Хотя, конечно, зацикливаться и думать, что мирная жизнь закончилась, не нужно. Все–таки большей частью страна (за исключением приграничных регионов) живет мирной жизнью. Не надо совсем уж людей загонять в депрессию, у каждого должна быть какая–то отдушина. А вот насколько человек открывает форточку для этой отдушины, каждый для себя должен определять сам. Дай Бог, чтобы наши ребята вернулись в свои семьи целыми и невредимыми!