Образы и искания скульптора Куликова

Мемориальная доска Михаилу Исаковскому, памятник Матери–Солдатке в Ельне, памятник князю Ростиславу в Рославле… Автор этих и множества других работ — смоленский скульптор Константин Куликов. В июле он отметил 60–летие, а в ноябре в КВЦ имени Тенишевых пройдет его персональная выставка. «О чем говорит Смоленск» встретился с юбиляром, чтобы поговорить о творчестве и не только.

«Мои университеты»

— Константин Федорович, все мы родом из детства. Какими были ваши детские годы? И как получилось, что вы увлеклись скульптурой?

— Будучи ребенком, я получил в подарок от родителей коробку пластилина, с этого все и началось: я стал лепить. Сначала это были примитивные вещи, животные, потом работы становились сложнее, а мое увлечение все росло. Так, за лепкой, и прошло мое детство, причем меня никто не учил, все шло словно изнутри.

Я родился и вырос в небольшом городке Кольчугино Владимирской области, где и художественной школы–то не было. Через какое–то время увлекся живописью, и это увлечение полностью поглотило меня. Когда был в армии, познакомился с художниками, которые успели окончить средние специальные учебные заведения. Их подсказки также помогали мне развиваться.

 После службы я без проблем поступил во Владимирское художественное училище на специальность художника–оформителя. Одной из дисциплин курса была «скульптура». И, взяв в руки глину, я вновь, как в детстве, «заболел» лепкой и с тех пор с ней не расстаюсь.

В 1982 году мы с супругой по семейным обстоятельствам переехали в Смоленск. Так я стал смолянином.

Потом была учеба на художественно–графическом факультете тогда еще Смоленского пединститута, но спустя год я понял, что мне… неинтересно. По уровню подготовки я значительно превосходил моих однокурсников. Поэтому было принято решение о переводе в Витебский пединститут. Но я остался работать мастером у выдающегося советского скульптора, народного художника РСФСР Альберта Сергеева, который в то время преподавал в Смоленске.

— Можно ли назвать Сергеева вашим учителем?

— В моей жизни было три учителя. Первый — владимирский скульптор Лев Васильевич Кудряшов — талантливый педагог, который относился ко мне как к сыну, хотя подчас строго критиковал мои работы. С ним прошло мое становление как скульптора. Вторым педагогом, сыгравшим значительную роль в моей творческой судьбе, я бы назвал витебского скульптора Ивана Ивановича Колодовского. И третьим — Альберта Георгиевича Сергеева. Работая с ним бок о бок, я получил серьезную подготовку. Хотя я никогда не стремился быть похожим ни на него, ни на кого–то из своих учителей, а искал свой стиль.

— С вами они делились секретами мастерства? Если да, то каков самый главный?

— Самое главное — это работать, и работать постоянно. Этого я бы и пожелал сегодняшним молодым скульпторам и художникам. Я заметил такую вещь… Не так давно прошла областная выставка работ студентов художественно–графического факультета СмолГУ, и она заполнила лишь маленький зал в Доме художника. Хотя, когда я был студентом и участвовал в таких выставках, для работ начинающих авторов едва хватало огромного выставочного зала на улице Коненкова. Сегодня молодежь одну и ту же вещь переносит с выставки на выставку. Зачем? Им нечего показать?

Несмотря на то, что я постоянно устраиваю персональные выставки и участвую в выставках, которые регулярно проходят в городах и населенных пунктах области (Вязьма, Рославль, Ельня, Десногорск — и это только в последнее время), у меня есть множество работ, которые я так нигде и не выставлял…

— Людям в провинции интересно искусство? Они ходят на выставки?

—Да! Мне кажется, многое зависит от музея, выставочного зала. В Рославле, например, в штате местного музея работают несколько искусствоведов, которые водят экскурсии для школьников. Группы ребят сменяют друг друга постоянно, музей наполнен жизнью! Возможно, какое–то соглашение со школами заключено, не знаю… Но, на мой взгляд, интерес к выставкам в малых городах и поселках выше, чем в нашем областном центре. И отношение к людям творческого труда там очень заинтересованное, искреннее и неподдельно теплое!

Все начинается с настроения

— Как вы относитесь к критике своего творчества? С опасением ли ждете отзывов?

— В Смоленске не стало ни культуры критики, ни критики вообще. Профессионально об искусстве никто не пишет. Раньше такие яркие публикации были, кого–то они задевали, кого–то раздражали. Но жизнь била ключом! Сейчас такого нет.

Впрочем, порой выходят из–под пера авторов статьи, где почему–то всех художников–современников именуют великими… Я не говорю о том, что это плохие художники, просто безграмотные «критики» не находят других эпитетов для написания статьи и не могут провести профессиональный анализ их творчества.

Заметил, что главные посетители выставок — сами же художники, которые своего собрата хвалить, тем более публично, привычки не имеют. И если им понравится работа, то громко кричать об этом они не станут. Как, впрочем, и критиковать. То есть, у нас вообще не бывает обсуждения выставок…

— Насколько вы сами для себя строгий критик?

— Вообще, любая работа начинается с настроя. Я должен себя настроить, почувствовать и вжиться в образ. Перед этим надо изучить море информации и точно осознать, что я хочу сделать. В процессе творчества я смотрю на свою работу с разных точек зрения, каждый раз переоценивая ее в зависимости от множества факторов. И вот наступает период, когда надо ее завершить. И в каком настрое я это сделаю, такой она и продолжит жить. А потом я воспринимаю ее уже как зритель. И пытаюсь понять самого себя, почему я сделал так, а не иначе, хотя мог бы по–другому. По моему мнению, не могут все работы быть одинаково удачными. Поменялось время, ушло настроение, перестала волновать тема — все это сказывается на творчестве, на конечном результате.

— У вас достаточно много работ, среди них вы выделяете какую–то?

— Это все мои дети! Хотя, пожалуй, с особым чувством я отношусь к «сложным» работам. Что я имею в виду? Мне довелось лепить портрет выдающегося поэта Михаила Исаковского. На его стихах и песнях выросло не одно поколение, в том числе и я. Но я, глядя на его фото, почему–то не сопоставлял автора с его же стихами, как будто это были два разных образа. Я попытался представить себя в его роли и сделал портрет, как мне кажется, вполне удачный.

А если говорить о простых работах…. Для меня проще всего женщин лепить. Я сделал большое количество скульптурных портретов своей супруги Натальи. Это моя муза и мой ангел–хранитель вот уже на протяжении более 35 лет. К ее мнению я прислушиваюсь, но порой остаюсь при своем.

О скульпторах и живописцах

— Вы автор памятника Матери–Солдатке в Ельне. Кто был прототипом, чей образ там запечатлен?

— Это собирательный образ. Это лицо русской деревенской женщины, жившей в 30–40–х годах прошлого века. Именно такой женский образ запомнился мне после просмотра кинофильмов, знакомства с памятниками той поры. Интересный момент: на открытии памятника почетным гостем была очень пожилая женщина — вдова солдата–ветерана, вот она очень была похожа на ту героиню, которую я изобразил.

— Одна из ваших работа, правда, пока не установленных — это бюст писателя–фантаста Александра Беляева. Когда мы увидим его?

— С идеей об установке бюста писателя–фантаста Александра Беляева выступало несколько инициативных групп. Этот человек, уникальный и неповторимый в творчестве, никак не представлен в Смоленске, хотя здесь родился и жил долгие годы. Мы решили взять на себя решение задачи по увековечиванию памяти великого смолянина. Я подготовил несколько эскизных проектов памятника, они были одобрены, но все упирается в отсутствие средств. Насколько я знаю, согласие на установку можно получить, имея на счете половину необходимой суммы. А денег нет… Кстати, сейчас читаю воспоминания Марии Клавдиевны Тенишевой о том, как она создавала музей «Русская старина» и тоже столкнулась с финансовой проблемой. Ей тоже говорили — нет денег. Так что ничего с тех пор не изменилось.

Сейчас вообще нет большого спроса на скульптуру. В связи с чем? Я нашел ответ на этот вопрос в одной статье. Смотря на произведения искусства, разные люди подмечают разные вещи. Человек, склонный к живописи, обязательно обратит внимание на сочетание цветов неба, травы, окружающих предметов. График будет смотреть и любоваться линиями (зданий, дорог), а скульптор, прежде всего, заметит объемы.

Доказано, что среди всех людей тех, кто мыслит трехмерно, меньше всего. Поэтому зритель чаще обращает внимание на живопись, чем на скульптуру. И чтобы украсить здание, жилище, как правило, идут за картинами.

Есть и еще один момент. Скульптура стоит на порядок дороже. А покупательная способность сегодня невелика. Да и есть определенное искажение понятия «дороговизны». Психология человека устроена так, что, когда он садится, к примеру, в автомобиль стоимостью 2–3 миллиона рублей, он считает, что это недорого, а когда скульптура стоит столько же — это считается роскошью. Хотя она и поставлена на века.

— Сейчас много устанавливается абстрактных скульптурных композиций, которые «непонятны» с первого взгляда, да и со второго тоже. И все это, говорят, тоже является произведением искусства. Вы согласны?

— Действительно, за рубежом в последнее время наблюдается такая тенденция: там все чаще устанавливают так называемые арт–объекты, инсталляции. Разрешения на эти объекты можно получить без особых проблем. Наши авторы, поглядывая на Запад, принимают эти вещи за произведения искусства, хотя они таковыми не являются. И говорят: вот, там же можно, почему у нас нельзя? У нас тоже можно, но это не будет являться ни скульптурой, ни произведением искусства.

Я не говорю о том, что там нет достойных работ или о том, что скульптура обязана быть только реалистичной. Вовсе нет. В моей коллекции есть скульптуры, пластически стилизованные до символизма, есть композиционные новации. Такие объекты имеют право на существование. Но за ними должна стоять творческая индивидуальность и чувство стиля.

— Вы отпраздновали 60–летний юбилей. Пройден определенный рубеж, но многое еще впереди. О чем мечтается скульптору Куликову? Что хотелось бы?

— Хотелось бы, чтобы городские власти более внимательно относились к творческим людям, давая им возможность созидать и развиваться. Ведь когда–то начинающий художник Альберт Сергеев не получил бы, возможно, звание «народного» и не смог бы преумножать свой талант, не будь у него такой востребованности на исполнение монументальной скульптуры. А в настоящее время связь Союза художников и городских властей нарушена.

Мне лично не понятно, как оцениваются творческие конкурсы на установку того или иного памятника, по каким конкретно критериям выбирают победителя. Я вижу, что далеко не по таланту! И так считаю не только я. Ведь что такое установка памятников? Это появление в городской среде неповторимых и самобытных произведений искусства для обогащения городской среды, чтобы сделать лицо нашего города еще более своеобразным и привлекательным.

Что хотелось бы? Хотелось бы поставить хороший памятник, а лучше — не один. Кому? Герою вой­ны 1812 года Денису Давыдову, или русскому полководцу Михаилу Шеину…. Очень хотелось бы, чтобы и в Смоленске, а не только во Фленово, появился памятник Марии Тенишевой. Мечтаю, чтобы благополучно разрешилась эпопея с бюстом Беляеву. Идей на самом деле много.

А в ближайших планах — организация персональной выставки, к которой надо подготовиться должным образом.

Есть множество работ «в материале»: бронзе, керамике, дереве… Часть из них не была представлена до сих пор широкой публике. Все это надо собрать и оформить. Пользуясь случаем, хотел бы пригласить смолян на свою персональную выставку, которая откроется в КВЦ имени Тенишевых 28 ноября. Буду рад всех видеть!