«Из мрачной глубины веков». Домонгольская архитектура Смоленска

В многовековой истории русской архитектуры совершенно особое место занимает так называемый домонгольский период. Этим термином обычно называют древнерусские архитектурные памятники, построенные до первого нашествия в 1237 году на Русь монголо–татарских орд и установления ига. До наших дней они дошли сохранившимися, пусть иногда в изрядно перестроенном виде.

Каменное строительство после крещения Руси в 988 году и вплоть до 30–х годов XIII–го века переживало настоящий бум. Каждый русский князь в своих уделах почитал за долг построить один, а то и несколько каменных храмов. Параллельно развивались и русские школы зодчества: киевская, черниговская, полоцкая и смоленская.

Русские домонгольские памятники архитектуры сохранились на территории современных России, Украины и Белоруссии. На Украине абсолютное большинство таких строений находится в Киеве. Еще несколько храмов имеются в Чернигове, на Волыни и в Галиче. В Белоруссии — в Полоцке, Витебске и Гродно.

В нашей стране абсолютным «рекордсменом» является новгородская земля. Там насчитывается целых 11 памятников архитектуры XI–XIII веков, включая древнейший на территории России Софийский собор (1045–1052 гг.). Во Владимире и Суздале есть 9 таких храмов. По две церкви на Псковщине, в Ленинградской и Ярославской областях.

Тремя домонгольскими храмами по праву гордится и наш древний город Смоленск. Церкви Петра и Павла на Городянке, Иоанна Богослова на Варяжках и Михаила Архангела (Свирская) служат предметом гордости всех смолян. Причем старейшая из наших — Перопавловская церковь — по дате воздвижения является седьмой из всех, находящихся на территории современной России. Старше ее только 5 новгородских и 1 псковский храм.

Однако не стоит думать, что в те далекие времена только тремя церквями и ограничилось каменное строительство на смоленской земле. Напротив, среди столиц русских княжеств в конце XII–го века по масштабу строительных работ Смоленск занимал первое место, превосходя даже стольный град Киев — мать городов русских. В ходе многочисленных раскопок были обнаружены не менее 15 памятников зодчества, от которых остались только незначительные части стен либо вообще одни фундаменты.

Первое в Смоленске каменное здание Успенского собора заложил в 1101 году Владимир Мономах. Возводился Мономахов собор исключительно в строительной традиции Киевской Руси. Затем, после ее распада в 1132 году, каменное строительство в Смоленске велось силами приглашенных зодчих из Чернигова и Киева.

Но уже к началу XIII–го века сформировалась полоцко–смоленская школа зодчества, творившая в стиле западно–европейской готики. Наша модель столпообразного храма получила большую популярность и в других землях. Теперь смоленские зодчие строили в Новгороде, Пскове, Рязани, и уже у них учились черниговские мастера.

В самом же Смоленске все каменное строительство прекратилось после страшного мора 1230–31 годов, когда умерло более 32 тысяч жителей княжества.

Давно уже нет старого Успенского собора, канули в лету Борисоглебская и Васильевская церкви Смядынского монастыря, не сохранились храмы на Кловке, в Чернушках, на Чуриловке и Воскресенской горе. Но три старинных «домонгольских» церкви украшают древний Смоленск и по сей день, заставляя восхищаться и восторгаться небывалым мастерством русских зодчих.

Церковь Петра и Павла на Городянке

Чтобы не возникало вопросов, сразу поясним, что Городянка — это название маленькой речки, впадающей в Днепр. При строительстве в XIX веке железной дороги ее забрали в подземное русло. И теперь это один из самых известных среди смоленских диггеров тоннель.

Историю церкви Петра и Павла смоляне знают довольно хорошо, что неудивительно, поскольку она является одной из наших главных достопримечательностей и визитных карточек Смоленска.

Тем не менее, и в этом заключен некий исторический парадокс, более или менее проследить судьбу этого храма мы можем только с начала XVII–го века, когда наш город был оккупирован войском польского короля Сигизмунда. А почти что пятисотлетняя история, которую имела Петропавловская церковь до этого, сокрыта для всех нас, к сожалению, навсегда.

 Более или менее точная датировка возведения церкви Петра и Павла несколько раз менялась. Поначалу памятник датировали 1146 годом на основании переноса на Смоленск сведений Новгородской летописи о храмах, построенных в том году в Новгороде.

 На ошибочность такого метода указывал смоленский краевед Иван Орловский.

Новую датировку памятника предложил советский историк архитектуры и археолог Михаил Каргер. Исходя из его близкого сходства с храмами Иоанна Богослова и Васильевским на Смядыни и предположения, что известная запись сборника Михаило–Златоверхого монастыря в своей последней части говорит «о постройках последних двух десятилетий XII века», исследователь относил церковь Петра и Павла к «концу третьей и началу последней четверти XII века», то есть к 70–м годам, и рассматривал памятник в главе о зодчестве второй половины XII века после церкви Иоанна Богослова.

И все же более точно определить дату постройки церкви Петра и Павла помогает Борисоглебский собор Смядынского монастыря, единственный точно датированный памятник смоленской архитектуры XII века. Каменное строительство на Смядыни началось в 1145 году, когда смоленский князь Ростислав Мстиславич «…заложиша церковь камяну на Смядинѣ, Борис и Глѣб, Смольньскѣ…»

Борисоглебский собор имеет с Петропавловским храмом столь много общих художественных и технических черт, что нет никаких сомнений в их ближайшем хронологическом соседстве. Можно даже с уверенностью говорить, что оба памятника — дело рук одной строительной корпорации — артели. Таким образом, датировка памятника 70–ми годами XII века должна быть решительно отвергнута. Он принадлежит к строительству времени Ростислава и должен быть отнесён к середине XII века. И общепринятая нынче дата его возведения — 1146 год — скорее всего, соответствует действительности.

Итак, основал храм князь Ростислав (в святом крещении Михаил) Мстиславич Набожный, сын Мстислава Великого, внук Владимира Мономаха, праправнук равноапостольного Владимира Святого.

Это был превосходный образец крестовокупольного одноглавого четырёхстолпного храма строгих пропорций, подчёркнутых сдержанностью декора. Особенно красивы были его апсиды — мощные, но не тяжеловесные, строгие, но не мрачные. Внутри церковь была так же торжественно и строга, как и снаружи.

Первоначально стены и своды храма были покрыты росписью, о чём свидетельствуют местами сохранившиеся широкошляпочные гвозди, а также отдельные фрагменты живописи. Расписаны были и плоскости оконных амбразур. Судя по сохранившимся незначительным фрагментам, нижнюю часть росписи образовывала «полилития», то есть подражание каменной облицовке стен; в частности, применялся «струйчатый» орнамент, изображавший «моромор красный разноличный». Так что интерьер был лишён той суровости, которую придают ему теперь обнажённые кирпичные стены.

Вызывает интерес назначение и выбор места постройки Петропавловской церкви.

В литературе имела хождение версия, что храм был построен на «княжем тетеревнике». Некоторые исследователи посчитали это словосочетание обозначением места охоты князя на дичь. В Уставной грамоте князя Ростислава говорится, что князь дал епископии «из двора своего... на горе огород с капустником и з женою и з детми, за рекою тетеревник с женою и детьми». То есть, очевидно, что речь идёт о княжеском егере, а не о территории. Однако это указание свидетельствует, что за Днепром находился княжеский охотничий заповедник, где мог быть и загородный княжий двор с церковью. В целом же, тип церкви Петра и Павла характерен для дворцовых, или, как их называли, «вотчинных», храмов. Ниже мы расскажем о почти двойнике Петропавловской церкви — храме Иоанна Богослова, находившимся, по–видимому, на дворе Ростиславова сына Романа.

Как показывают исследования, после 1168 года храм Петра и Павла перешел из рук князя в распоряжение «мира», городской сотенной организации, и стал её патрональным, «мирским» храмом.

Косвенно подтверждает такую перемену в судьбе храма примечательное граффити, обнаруженное в приделе на хорах, на штукатурке северного простенка к западу от входа: «Господи, помози рабу своему Василиеви Усову». Надпись трёхстрочная, мелкая, сделана на высоте 1,18 м от пола, видимо, сидевшим или коленопреклонённым человеком, очень грамотным в письме. Палеографические приметы датируют надпись второй половиной или концом XII века. Человек, который сделал эту надпись, возможно, был одним из представителей этого «мира».

 Изменение социальной функции храма повлекло и изменение его архитектурного облика. Если для храма княжеской усадьбы было достаточно четырёх погребальных мест под хорами, то теперь к храму начинают пристраивать одну за другой новые гробницы–усыпальницы.

После мора 1230–31 годов и монголо–татарского нашествия любые сведения о судьбе храма теряются.

Можно лишь сказать, что неразрывно связанная с многовековой героической, а зачастую, и трагической историей своего города, Петропавловская церковь претерпевала как внешние, так и «внутренние», качественные изменения.

В 1611 году Петропавловский храм был обращен в костел. Такой поворот судьбы в его жизни был обусловлен тем, что после взятия Смоленска войсками польского короля Сигизмунда главный городской собор был взорван, большинство церквей города и предместий лежали в развалинах, а оставшиеся целыми были посвящены, в большинстве своем, святым, не признаваемым католической церковью: Авраамиевская, Борисоглебская и т.д. Поэтому выбор поляков пал на неразрушенный храм святых апостолов Петра и Павла, почитаемых как православными, так и католиками.

 Архиепископ Лев Кревза–Ржевусский организовал у церкви Петра и Павла свою резиденцию, для чего в 30–х годах XVII века с запада от храма были выстроены примыкавшие к нему двухэтажные палаты.

После возврата Смоленска в 1654 году в лоно России униатская база у Петропавловского храма была ликвидирована. Около западного торца дворцового корпуса была построена красивая шатровая колокольня с двумя эффектными раскидистыми лестницами.

В XVIII веке церковь Петра и Павла приобретает внешний вид, относящийся к стилю «Нарышкинское барокко», в котором сочетались традиции древнерусского белокаменного узорочья и новые веяния, заимствованные из западноевропейской архитектуры. Именно в те годы у западного торца каменных палат была построена шатровая колокольня с двумя крыльцами–лестницами, с ползучими арками, а над палатами надстроена церковь во имя святой великомученицы Варвары.

Сильно пострадал Петропавловский храм во время нашествия наполеоновских войск. Пожар, возникший в нем при взятии города французами, был такой силы, что колокола расплавились в слитки.

Однако уже в 1816 году при пособии от казны, указом Священного Синода, древняя церковь была восстановлена. В целом, ремонт храма продолжался в течение ряда лет до 1837 года.

После известных событий 1917 года община Петропавловской церкви пользовалась по договору только поздней постройкой XVIII века. Древняя часть церкви XII века находилась в ведении Запоблмузея и Главнауки. Но даже такое «урезанное» использование культового сооружения по его прямому, Богом данному предназначению продолжалось недолго. В начале 1936 года, после довольно долгой тяжбы, ВЦИК утвердил постановление Запоблисполкома о ликвидации церкви от 6 мая 1935 года.

В 1943 году во время боев за освобождение Смоленска от гитлеровских войск многострадальный храм вновь подвергся значительным разрушениям.

В апреле 1944 года ученый совет главного управления охраны памятников Комитета по делам архитектуры при Совете Министров СССР рассмотрел и утвердил разработанные проекты консервации и научной реставрации Петропавловского храма, и вскоре в них была проведена часть самых неотложных предохранительных работ. Однако отсутствие в Смоленске своей научной реставрационной мастерской еще долго не давало возможности развернуть это дело в надлежащем масштабе. И лишь с 1960 года трудоемкий и сложный процесс научной реставрации Петропавловского храма был запущен.

В 1963 году к славному юбилею города — 1100–летию со дня первого летописного упоминания — церковь Петра и Павла предстала перед смолянами в своем обновленном виде, который, по мнению реставраторов, являл собой подлинный, исторический облик храма.

Богослужение древнейшей из смоленских церквей восстановили в 1991 году. Сегодня в храмовый комплекс входит церковь Святых Апостолов Петра и Павла XII века, храм Святой Великомученицы Варвары XVIII века и прихрамовые постройки.

Церковь Иоанна Богослова на Варяжках

Вначале снова разберемся, что означает прижившееся в народе название храма — «на Варяжках». Надо иметь в виду, что варяги, викинги, Рюрик и его приближенные здесь совершенно не причем. Употребляя более старинный вариант этого названия, мы получим церковь Иоанна Богослова во Вражке. Вражек же это не что иное, как овраг. Таким образом, все звучит довольно обыденно и указывает лишь на особенности смоленского рельефа в месте расположения храма.

Церковь Иоанна Богослова стоит на левом берегу Днепра почти напротив храма Петра и Павла, вне валов смоленских укреплений XII века. Издавна считается, что она была создана князем Романом Ростиславичем в качестве его дворцового храма.

Для определения роли и назначения церкви Иоанна Богослова очень важно открытие под мостовой Краснофлотской (бывшей Богословской) улицы к северо–востоку от храма какой–то древней, сложенной из плинфы (тонкого обожженного кирпича квадратной формы) постройки. Ее остатки смоленские археологи имели возможность наблюдать при раскопках в конце XIX — начале XX веков, а также в середине прошлого столетия. Тогда же было сделано предположение, что находка эта являет собой стену загородного дома князя Романа, о чем писали многие смоленские историки.

Такое же предположению позволяет сделать и изучение изображения на панораме Смоленска 1627 года. Здесь можно увидеть целый комплекс зданий около Богословской церкви, в том числе и возможные княжеские палаты.

Определение церкви Иоанна Богослова как придворного княжеского храма Романа Ростиславича подтверждается и наблюдениями, сделанными во время раскопок 1924 и 1967 годов. При вскрытии погребения в пристенном саркофаге южного придела было найдено захоронение богато одетой женщины: сохранились остатки отделанного жемчугом золото­тканого пояса, ворота и шелковой ткани платья. Саркофаги южного придела, как и все другие обследованные гробницы, были перекрыты не плинфяной кладкой на растворе, что было обычным в те годы для простого храма, а дорогими, превосходно тёсанными плитами крупнозернистого фиолетово–розового песчаника. О богатстве и знатности людей, погребённых в пристенных саркофагах, свидетельствует также ряд других косвенных признаков.

Дата постройки церкви Иоанна Богослова точно не известна. Однако в концовке летописного некролога князя Романа Ростиславича, умершего в 1180 году, сообщается, что он «манастыри набдя и созда церковь камену святаго Иоана, и украсив ю всяким строеньемь церковным, и иконы златом и хиниптом украшены, память здевая роду своему, паче же и души своей оставление грехов прося».

Князь Роман княжил на Смоленщине в 1160–1180 годах с небольшим перерывом (1174–1177). Последняя фраза некролога, что поводом для постройки церкви была, в частности, забота Романа о посмертном упокоении души, заставляла приближать дату сооружение церкви к концу жизни князя. Известный знаток памятников архитектуры Смоленска и Белоруссии Иван Хозеров датировал храм 1173 годом, основываясь на данных ныне не существующей, но доступной в 20–х годах прошлого века клировой ведомости храма. Эта дата в настоящее время считается официальной, хотя ряд других исследователей предпочли определять время здания широкими рамками княжения Романа — двадцатилетием с 1160 по 1180 годы.

 Практически все специалисты справедливо отмечают большую близость архитектуры храмов Петра и Павла и Иоанна Богослова. Они выглядят почти двойниками. Различия могли быть в первоначальной высоте этих церквей — Богословский храм был, скорее всего, несколько выше Петропавловского. Об этом свидетельствуют его более узкие и вытянутые щелевидные окна.

Во всём остальном храм князя Романа идентичен Петропавловскому. Судя по всему, мы видим руку тех же мастеров, которые строили у Ростислава. Их искусство за два–три десятилетия продвинулось вперед, но не настолько, чтобы свидетельствовать о большом хронологическом разрыве между обеими постройками.

По оценкам историков церковь Иоанна Богослова дожила до нового времени в относительно целом виде, несмотря на то, что после захвата Смоленска в 1611 году вой­сками Сигизмунда, она, как и другие православные храмы, была обращена в костел.

По возвращении Смоленска в 1654 году под власть Москвы, при участии царя Алексея Михайловича храм вновь стал православным. На средства из царской казны в нем был установлен иконостас.

А вот в XVIII веке Богословская церковь претерпела самые глобальные преобразования. В 1763 году здание «старанием майора А. Васильевского и смоленского мещанина Никифора Верзина» и ещё раз в 1786 году епископом Парфением было подвергнуто капитальному «обновлению». В итоге, от древнего здания частично сохранилась, в сущности, только коробка внешних стен, но и те были неузнаваемо переработаны. Известный смоленский историк Никифор Мурзакевич отмечал, что «храм сей через переделку... совершенно утратил свой древний вид».

Во время нашествия французов в 1812 году Богословская церковь вновь была разорена, но затем снова восстановлена. В трапезной части был устроен придел во имя благоверного князя Андрея Смоленского, Переславльского.

В годы советской власти храм действовал до 1933 года, после чего был закрыт и передан под музей и библиотеку.

Большие повреждения были получены им в ходе боев за город в 1941–1943 годах — полностью разрушены колокольня, трапезная и придел.

В последнее десятилетие перед возвращением храма епархии, в нем размещался склад строительных материалов Смоленских реставрационных мастерских. Реставрация храма в разное время проводилась под руководством известных архитекторов–реставраторов Сергея Подъяпольского и Татьяны Каменевой.

Храм передан епархии в мае 1993 года. Приход зарегистрирован в 1994 году. В 1994–1995 годах проведены реставрационные работы в интерьере храма, установлен иконостас. Освящение храма и первое Богослужение совершены 21 мая 1995 года митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом в сослужении духовенства города Смоленска.

В настоящее время в храме регулярно проводятся богослужения.

Церковь Михаила Архангела (Свирская)

Церковь Архангела Михаила — наиболее известный из памятников зодчества древнего Смоленска. Расположена она на западной окраине современного города, у края холма, возвышающегося над поймой Днепра. Древнее её название — церковь чуда архистратига Михаила. Через несколько столетий церковь стали называть Свирской.

По одной из версий, это связано с тем, что храм стоял на пересечении путей из Северских, или свирских, земель. По другой — свое второе название Михаило–Архангельская церковь получила уже в поздние времена, когда в честь Александра I был обустроен придел святого Александра Свирского.

Уже первое летописное известие о церкви говорит нам если не об исключительности её архитектурного облика, то, во всяком случае, о необычайном богатстве внутреннего убранства. Под 1197 годом в связи с сообщением о смерти князя Давида Ростиславича в летопись включено похвальное слово усопшему князю, содержащее отрывок: «Сам бо (князь Давид Ростиславич) сяков обычай имееть — по вся дни ходя ко церкви святаго архистратига божия Михаила, юже бе сам создал во княженьи своем, такое же несть в полунощной стране, и всим приходящим к ней дивитися изрядней красоте ея, иконы златом и сребром, и жемчюгом, и камением драгим украшены, и всею благодатью исполнена».

Свидетельство летописи о возведении церкви князем Давидом Ростиславичем позволяет определить хронологические рамки, в которые укладывается её постройка — между 1180 и 1197 годами. По мнению ученых, более точную дату можно отнести к 1191–94 годам.

Дальнейшая история храма, как и в случае с остальными смоленскими «домонгольскими», практически не прослеживается вплоть до начала XVII века.

Во время осады Смоленска польско–литовскими войсками короля Сигизмунда III в 1609–11 годах, враги использовали церковь Архангела Михаила как крепость, а после падения города ее превратили в костел, являвшийся до 1627 года, когда был построен новый костел, основным местом богослужений для всех пришлых католиков.

После возвращения Смоленска под власть Российского государства в 1654 году, церковь была переосвящена, и в ней продолжились православные богослужения для верующих местного прихода.

Из более поздних известий, дошедших до наших дней, следует особо выделить сообщение об освящении церкви в 1713 году. Переосвящение, по–видимому, было связано с большими строительными работами, ибо в конце XVIII века этим годом датировали постройку Михаило–Архангельской церкви.

Следующие ремонтные работы производились в 1785 году. В то время была возобновлена роспись и установлены железные кресты над куполом и алтарём.

В 1812 году храм снова пострадал от завоевателей. Его разграбили солдаты Наполеона, а все деревянные элементы внутреннего убранства были разобраны на дрова. После изгнания неприятеля церковь Архангела Михаила восстанавливалась в 1820 году благодаря личному вмешательству российского императора Александра I.

В 1833 году с юго–западной стороны к церкви был пристроен придел Бориса и Глеба, ныне не существующий.

Со второй половины XIX века храм, в дополнение к приходскому, выполняет еще функции арестантского и полкового. Это стало возможным во многом благодаря купцу Василию Хлебникову, отреставрировавшему Свирскую церковь на свои средства, обнесшему ее каменной оградой с надвратной колокольней и открывшему при храме первое в Смоленске училище для бедных и беспризорных детей.

В 1930–м году богослужения в Свирской церкви прекратились, и в ней организовали военный склад.

Во время Великой Отечественной войны здание не пострадало, но нуждалось в основательной реставрации. Ее провели в 1963 году смоленские реставраторы во главе с архитектором Петром Барановским. Они восстановили кровлю храма и удалили архитектурные наслоения XIX века.

Во второй раз храм отреставрировали Сергей Подъяпольский и Татьяна Каменева в 1976–1982 годах. Они восстановили фасады, окна храма и барабана, киот портала XII века, а также восьмигранные окна и карнизы XVIII века.

В 1990–м году Церковь Архангела Михаила была возвращена Смоленской епархии, а в 1994–м ее освятил Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.

По совокупности архитектурных решений Свирская церковь является четырехстолпным крестово–купольным храмом с тремя уровнями света, тремя двухъярусными притворами и высокой полукруглой апсидой. На вторых ярусах размещались хоры, частично сохранившиеся и сейчас.

Храм сложен из плинфы, скрепленной известковым раствором.

Почти все внутренние стены и своды имели роспись, дошедшую до наших дней лишь в небольших фрагментах. Полы были покрыты поливными керамическими плитами.

Наружными и внутренними декоративными украшениями служат пояски, уступчатые ниши, рельефные кресты и бровки из поребрика.

Внешнее восприятие церкви Архангела Михаила характеризуется вертикально устремленным динамизмом со своеобразным нарастанием архитектурных масс, образовывающих оригинальную башнеобразную композицию.

По мнению авторитетных специалистов по археологии и архитектуре, церковь Архангела Михаила принадлежала к новому, ранее неизвестному типу культового здания, к которому из сохранившихся русских храмов домонгольского периода может быть отнесена ещё лишь церковь Параскевы Пятницы в Новгороде. Причем, что доказывается хронологически, этот новый тип возник именно на смоленской земле, а позже был перенят новгородцами при постройке Пятницкой церкви.

Недалеко от храма Архангела Михаила, на западе, в расстоянии около километра, при устье реки Смядыни находится святой колодец. На этом месте, по свидетельствам летописи, в 1015 г. от рук посланных Святополком людей принял мученическую кончину князь Глеб, ставший со своим братом Борисом первыми русскими святыми. Когда и кем устроен этот источник — неизвестно. Вероятно, жители города, желая увековечить место, обагренное кровью мученика, устроили колодец вскоре после мученической кончины святого Глеба.

Заключение

Как мы уже упоминали, каменные строения домонгольского периода сохранились в немногих старинных русских городах: Новгороде, Смоленске, Владимире, Суздале, Ярославле, Пскове.

Наш город вполне мог и должен был быть в этом списке на первых позициях. Но, увы, подавляющее большинство смоленских храмов того времени не дожило до наших дней. И будет вполне логичным задаться вопросом, почему так произошло.

Не надо быть корифеем в истории и археологии, чтобы понимать: все масштабные разрушения, в том числе, и древних церквей, произошли в Смоленске в связи с тем, что на протяжении сотен лет он находился на пути всех агрессоров, которые шли вой­ной на Русь.

Действительно, нет другого такого города ни в современной России, ни в бывших Российской империи и Советском Союзе. Ведь все главные войны, боевые победы и поражения, начиная с XVI– XVII веков, были непосредственно связаны со Смоленском.

Если окунуться в нашу историю чуть глубже, то даже знаменитая Полтавская битва могла состояться опять–таки под Смоленском, не поверни осенью 1708 года великая шведская армия на зимовку от нашего города в более южные гетманские земли. «И грянул бой, Смоленский бой!», думается, понравилось бы Александру Сергеевичу не меньше.

Все вражеские армии, огнем и мечом прошедшие через наш город, несли ему бесчисленные беды и разрушения. Наполеон Бонапарт испытывал просто–таки патологическую ненависть к смоленской крепостной стене. Именно французы в 1812 году разрушили значительную часть башен и прясел. И взорвали бы всю крепость, если бы не бежали так стремительно.

После освобождения Смоленска в сентябре 1943 года город полностью лежал в руинах. Но, что поразительно, три ныне существующих домонгольских храма, Успенский собор и Смоленская крепость выжили и в 1812 и в 1941 годах.

А вот после польской оккупации 1611–1654 гг. многие каменные церкви и монастыри Смоленска не пережили, пришли в упадок и в скором времени исчезли с лица земли. И суть здесь видится в том, что ни XIX–м веке, ни в XX–м веках захватчики не покушались на православную веру. Французам после своего термидора и немцам после прихода бесноватого к власти на веру было наплевать. Ими двигали жадность, гордыня и ненависть.

А вот Речь Посполитая в 17–столетии в первую очередь старалась вытравить, искоренить, убить именно нашу православную веру. И тем самым поляки были гораздо хитрее, изощреннее и даже в чем–то умнее и Наполеона и Гитлера. Всех русских физически убить было невозможно. Вместо одного павшего встанет другой. А убив веру, убьешь всех. Вот и боролись с нашими церквями паны четыреста лет назад не хуже, чем «новоявленные иуды» в веке двадцатом.

Но три храма выстояли, пережили все лихолетья и беды. И будут стоять, покуда жива вера в сердцах смолян, в сердцах русских людей.