Олег Иванов: «Мы выходили из передряг, из которых вообще невозможно было выйти»

«Мирная» деятельность нынешнего героя нашего проекта «Я ВЕРНУЛСЯ» разнообразна и интересна — он четырежды занимал различные руководящие должности в органах исполнительной власти Смоленской области, вырос от главы Кардымовского района до руководителя Главного управления региона по делам молодежи и патриотическому воспитанию. Служить на гражданку пришел будучи офицером запаса. Является членом центрального правления ветеранов боевых действий России, членом Российского Союза ветеранов Афганистана и специальных военных операций. Имеет награды — медаль «За отвагу» и «Георгиевский крест» IV степени ДНР.

Мой нынешний собеседник — Олег Иванов. Долгое время проработав чиновником, пошел добровольцем на СВО. На передовую. Родину защищать. Вернулся, отслужив на передовой девять месяцев. Первый контракт — в добровольческом формировании — в казачьем диверсионно–разведывательном отряде «Енисей». Там он дослужился до должности зам комбрига. Второй контракт также в ранге зам комбрига, но уже — отдельной разведывательной штурмовой бригады «Сибирь» (куда входит и батальон «Енисей»).

Добровольцы всегда на передовой. Там, где «очень горячо». Добровольческий отряд «Енисей» — это решение боевых задач на самых горячих направлениях СВО — на Соледаре и в Клещеевке.

— Олег, когда человек идет защищать интересы Родины с оружием в руках, это некий «Рубикон», который делит жизнь человека на до и после. Кто или что повлияло на ваше решение резко изменить жизнь?

— Есть такой человек — Карпов Николай Алексеевич, наш смоленский бизнесмен. Позывной Амиго, он воюет с первого дня. И вот он как–то меня встречает и говорит: «У меня контракт заканчивается, я формирую новое подразделение, пойдешь ко мне замполитом?» Когда он мне первый раз этот вопрос задал, я подумал, что и возраст уже не тот, и физической подготовки не хватает, что воевать нужно все–таки молодым. То есть, поначалу я скептически отнесся к его предложению. А потом как–то поехал туда с гуманитарным грузом, встретился с людьми, мне говорят: «Все, давай, ты нам нужен». И я «попал в поток». А как туда попадаешь, перед тобой все шлагбаумы открываются. Ну я и подумал: и правда нужен. Всё. Решение принято. Вернулся, написал на работе заявление об уходе, собрался, нашел форму, сел в машину и поехал. Опущу подробности, но так получилось, что буквально через четыре дня после того, как Николай Карпов в силу определенных обстоятельств взял под командование батальон «Енисей», мы поехали принимать позиции на Соледаре. А Соледар, шахта №7 — это непосредственно первая линия. Если помните, когда «Вагнер» туда заходил, они «бросили вызов», сказав: взять мы его взяли, а вы попробуйте удержать. Ну мы «вызов приняли» и встали, и дальше воевали на этих позициях.

— Как семья восприняла ваше решение пойти на фронт?

— Ну семья в шоке была. В сильном шоке. Хотя, у меня зять ветеран боевых действий. С 2016 года в ДНР служит, и сейчас там находится.

— То есть, не было такого, что дома сказали — не пущу?

— Да было, конечно. Но такой ультиматум бесполезно выставлять мужикам, которые там побывали, тем, кто это всё посмотрел.

— Олег, а я помню, еще когда вы возглавляли Главное управление по делам молодежи и патриотическому воспитанию в администрации Смоленской области (задолго до начала СВО), вы постоянно ездили на Донбасс, который де–факто тогда уже воевал с фашистским режимом Украины.

— Да. Сейчас почему–то об этом подзабыли, но хочу напомнить, что Смоленская область — один из первых регионов, который вошел в программу интеграции республик Донбасса с регионами России. Вот мы с 2017 года добровольно туда ездили. Смоленщина — первый регион, который стал оказывать гуманитарную помощь там. Кроме того, были у нас совместные проекты с мотоклубом «Ночные волки», в рамках патриотических маршей «Это наша победа», «На Берлин». «На Берлин» — это вообще уникальная акция была. Когда колонна мотоциклистов российского мотоклуба «Ночные волки» ехала до Берлина с надписями на трех языках «Это наша победа» — русском, английском и немецком. Чтобы все читали и понимали, и вспомнили, чья на самом деле это была победа над фашизмом… А потом мы поехали на Донбасс и привезли туда иностранцев. Тоже байкеров. И мы провезли их через Луганск, Донецк. Мы с ними проехали рядом с зоной боевых действий, чтобы они увидели, что на самом деле там происходит. Еще Александр Захарченко тогда был жив, принимал их. И они все просто в шоке были — это не преувеличение. Это тогда первый такой выезд был из Смоленска, мы тогда 40 тонн гуманитарного груза с собой собрали. Тогда Смоленск и попал одним из первых в программу интеграции этих республик с регионами России. По линии образования, здравоохранения, культуры, общественных организаций.

— Вы по образованию человек военный, пограничник, много где служили, в том числе — на границе с Афганистаном. Вот вы пошли добровольцем сражаться за дело правое на СВО. Было ли для вас — человека подготовленного — что–то необычное в этих буднях, которые теперь начались?

— Действительно, первое образование у меня военное — Высшее пограничное военно–политическое училище. Казалось бы, я уже был подготовлен, прекрасно понимал, что такое война. Понимал, что расхожий в художественных произведениях образ — «умереть красиво» — это далеко не всегда соответствует действительности. Потому что война — это кровь и пот, там красоты мало, там грязь и боль. Это понимание у меня было. Но к современным видам ведения войны мы (некогда военные люди моего поколения) были не готовы. Когда какая–то «стрекоза» летает, и от нее зависит твоя жизнь…, ты от нее никуда не денешься — вот это, конечно, было абсолютно ново. Ты от нее бежишь, второе дыхание начинает открываться, когда бежишь. Бывало идем на позицию в гору, жарища, ты весь укомплектованный, с оружием. Идешь и думаешь — ну куда меня занесло на шестом десятке лет?! И тут как шарахнуло в нас — и ничего, сразу все сомнения отпали, только бежишь еще быстрее…

— Говорят, условия ведения боя, вооружение — всё постоянно меняется.

— Абсолютно так. Что была война год назад и сейчас — это тоже уже разные вещи. Все меняется очень стремительно. К примеру, год назад идем втроем на позицию — я, комбат и проводник. И задача была — не группироваться. Потому что, если втроем идешь, велика вероятность, что укропы откроют огонь — либо «птица» на вас что–то сбросит, либо артиллерия огонь откроет. А если ты один идешь, на дистанции от других, ты им был не интересен, потому что слишком дорого тратить на одного человека целый дрон. Вот мы идем на дистанции, смелые, знаем, что не прилетит… А сегодня уже на троих сбрасывают по три дрона. И дрон этот бегает за бойцом туда–сюда, пока не попадет. Но бывают и курьезные случаи. Журналисты даже приезжали послушать историю, как наш боец мешком вражеский дрон сбил. Дело было так. Мы выходили с завода в Соледаре, и там валялись мешки пятикилограммовые для фасовки соли, белые такие. Бойцы эти мешки используют вместо сумки. И вот один наш боец берет два мешка, связывает между собой, кладет в них вещи, продукты, через шею перевешивает. Оружие в руках. Но жарко, мешок шею натирает. Он его снимает и в руке несет. В это время дрон летит в него. Он присаживается в траву, дрон зависает, не видит его. Боец вскакивает, дрон перед ним, и он мешками этими бьет по нему. Дрон падает на землю, лопасти ломаются, а «морковка» (снаряд) просто откатывается в сторону (плохо закрепили, видимо).

— Чудеса там часто встречаются?

— Каждый день. И низкий поклон нашему владыке Исидору, владыке Мелетию, они нам очень помогли. Мы были уникальным подразделением — у нас был свой батюшка — отец Макарий. Он с нами прошел два контракта. Батюшка… совсем молодой парень, иеромонах. На позициях с нами был, без оружия. А это не те позиции, где всё ровно, красиво, и тапки снимают, когда спят. Это там, где ползти надо, чтобы выжить. Добровольчество ведь воюет на первой линии. И отец Макарий с нами в «бронике» рядом. У нас и храм свой был. Мы взяли одно складское здание в тылу, и у нас там полноценный храм (с настоящим иконостасом), с алтарем появился. Все это своими руками делали. И каждое утро у нас была служба, и каждый вечер. И мы были «счастливым» батальоном, соседствующие подразделения имели намного выше урон личного состава. А мы выходили с гораздо меньшими потерями. Случай был в Клещеевке — крайне сложном месте. Комбат лично повел людей в бой и вот оттуда передают, что у нас потери: несколько человек наших погибло, причем, серьезных бойцов, очень авторитетных. Один из них — мой близкий товарищ. Все подтвердили гибель, комбат подтвердил, Карпов, что они на его глазах погибли. А через три дня они выходят живые–здоровые, вообще без царапин! Все очевидцы решили, что они погибли, потому что там очень серьезно всё взрывалось, и все были просто уверены, что их разорвало. А их просто накрыло, засыпало землей. Они откопались и вышли. Такие чудеса бывали. И мы всегда считали, что мы «счастливый» батальон. Наш комбат говорил, что Господь носит наш батальон на руках. Выходили из передряг, из которых уже вообще невозможно было выйти. А мы выходили. Когда ты говоришь, что ты счастливый, тебя и Господь слышит. На все праздники службы у нас проходили. Отец Макарий, конечно, крут. Он в любую погоду спал на улице. А мы очень комфортабельно жили в тылу. Когда стали понимать, как и что нужно делать, чтобы выживать в этих условиях, обустроили пункт временной дислокации в тылу, туда на отдых с первой линии ходили. Мы там отмывались, отдыхали, стрельбы и тренировки тоже там проходили. С комфортом обустроились: отопление было, душ, туалеты — всё сделали. Но это опять же — благодаря большой помощи наших друзей и смекалке нашей — людей, которые умеют выживать в экстремальных условиях. Молодежь так уже не умеет.

— Сколько самому молодому бойцу «Енисея» было лет?

— Восемнадцать лет. Но мы не брали молодежь, это наша позиция — пусть еще поживут. А добровольцем быть опасно — это первая линия. Поэтому молодых мы выгоняли. Но они все равно возвращались на СВО. Один пришел, мы его выгнали, а он пошел в другое подразделение. Добровольчество — это всегда опасность. Поэтому здесь в основном люди подготовленные. Средний возраст был — лет 50. А самому старшему бойцу было за 70.

— В вашем батальоне много из Смоленска было бойцов?

— В начале было мало, когда мы только пришли. А когда «Енисей» стал тем «Енисеем», который все сейчас знают, когда о нас заговорили, когда мы стали добиваться результатов определенных, о нас пресса стала рассказывать, к нам пошли. И смоляне, и не только смоляне, пошли к нам. Люди идут туда, где им комфортно. И, конечно, наш комбат всегда заботился о том, чтобы бойцам было комфортно.

— Олег, первый контракт вы служили в добровольческом отряде «Енисей», второй контракт — получили повышение до комбрига отдельной разведывательной штурмовой бригады — и всё это время вы находились на передовой СВО. Насколько сложно было возвращаться в мирную жизнь?

— Каждый человек по–разному воспринимает ситуацию. Однозначно, что чувство вины перед ребятами, которые остались там, тебя не покидает. Порой очень хочется уехать туда опять. Особенно, когда видишь здесь где–то несправедливость. Когда ты там находишься, рядом с тобой такие же, как ты. Там все на равных. Все воюют, все рискуют жизнью. Каждый может стать «трехсотым», «двухсотым»… А здесь сложнее — солнце светит, птички поют, вроде всё хорошо и мило. Я вот сегодня зашел в «Центрум» кофе выпить. Мне на кассе вопрос задают: «У вас скидки есть? Я говорю, что ветеранское удостоверение есть, мне в ответ: «Не то». Карта «Zа Добро», спрашиваю, работает у вас? Она говорит: «Нет»! И думаешь, неужели предпринимателю тяжело сделать скидку в 5 процентов? И вовсе не в деньгах дело! Просто ради уважения! Вот в «Центруме» система скидок для толстосумов есть, а для ветеранов боевых действий нет. Доброе дело сделали в региональном правительстве — социальную карту для участников СВО «Zа Добро» ввели. Но не знаю даже, где ее принимают. Почему наклейка, что принимают карту «Мир», есть везде, а про карту «Zа Добро» — нигде ни слова нет? Вы что, стесняетесь? Вот это вот всё страшно. Я всю «Галактику» прошел, где ни спросишь — никто не делает скидки ветеранам боевых действий. В одном магазине парень говорит: «Я вам сделаю скидку, без проблем, я всем делаю». Я говорю: «Мне не надо, как «всем», мне интересна скидка таким, как мы — ветеранам». Вот такое отношение, честно говоря, напрягает. И это большая проблема. Мы видим, как близко к сердцу принимает проблемы участников СВО наш губернатор Василий Николаевич Анохин, видим, как это важно для него. И не случайно в Смоленской области появились эти карты «Zа добро», эти карты — история не столько про деньги, сколько знак уважения. Очень жаль, что далеко не все представители нашего бизнес–сообщества также понимают, что внимание и уважение — чрезвычайно важны для ветеранов боевых действий. Не случайно наш президент акцентировал внимание на том, что люди, которые вернутся с СВО сюда, должны быть тепло встречены, «расцелованы», трудоустроены. Если они этого не получат, это будет очень тяжелая категория людей.

— Говорят, что многие вернувшиеся в мирную жизнь добровольцы спустя некоторое время снова отправляются в зону боевых действий.

— Да, около 90% возвращается.

— Вы рассматриваете для себя такой вариант? Какие планы?

— Что там будет дальше, я не знаю. Если в регионе ты востребован, можешь и тут приносить пользу. Хотя, скажу честно, там было чуть полегче. Более честно. Там не притворишься, не сможешь казаться тем, кем на самом деле не являешься. Во–первых, там мужской коллектив, все альфа–самцы вышли из зоны комфорта. Там ты в полной мере несешь ответственность за свои слова и поступки. В добровольчестве, если ты не такой, с тобой никто не пойдет воевать. И ты к этому приходишь сам — своих не бросаешь. И мы (все, кто имеет отношение к батальону «Енисей») не теряем друг друга из вида, у нас чат есть, общаемся постоянно, ну и плюс — оказываем кому–то по мере возможности помощь (по здоровью или еще какие причины). Это как первая любовь, навсегда в жизни остается. 

Николай Карпов (позывной «Амиго»), командир добровольческого батальона «Енисей»:

— У меня хороший замполит, Олег Вячеславович Иванов, из Смоленска. Так прямо напишите большими буквами: это уникальный замполит, замполит старой школы. У него авторитет круче, чем у меня, а я этому радуюсь. А знаете, почему? Потому что он шикарный толковый мужик, он — «старый русский», а не «новый русский». Ему есть, чем мотивировать, что рассказать, где поддержать. Умный человек найдет слова. В Соледаре есть памятник лейтенанту, погибшему в годы Великой Отечественной войны. Мертвый город, я вам могу фото выслать. Насквозь пробитый, насквозь прострелянный. Города нет, а памятник стоит. Вот это показатель того, что Господь с нами, а дело наше — правое!

Редакция благодарит за содействие в подготовке материала Смоленский региональный филиал фонда «Защитники Отечества»